– Видения являются не только сумасшедшим. Но видения не могут убивать.
– Значит, он не был видением.
– Брат, ты должен прекратить пьянствовать.
– Я только что объяснил тебе, почему это со мной происходит. Одними разговорами тут не поможешь.
– Кажется, у тебя был случай заметить, что я действую не только разговорами, – сказал Эмери.
Ренье через силу засмеялся:
– Спасибо, братец. Я не такая неблагодарная скотина, чтобы не оценить твою помощь. Наверное, мне все еще хочется жить, а без тебя мне конец.
Он поднялся.
– Ты куда? – всполошился Эмери.
– К себе. Хватит уж обременять тебя моей персоной.
– Ты можешь остаться, сколько захочешь.
– Знаю, но не хочу. У меня ведь есть собственные апартаменты во дворце. Забыл? Я даже имею придворную должность. Камер-… что-то. Камер-фуражир, кажется.
И ушел.
Подчас Эмери бесился от собственного бессилия. Ренье как будто нарочно отказывался понимать Эмери. И с каждым годом разрыв становился все глубже.
– Все-таки странный он какой-то.
Фраза прозвучала, едва молодой человек отошел на достаточное расстояние, чтобы не услышать ее.
Прозвучала она из уст старшего мастера Исгерина, самого уважаемого человека в горном поселке. Исгерин попал в герцогство Вейенто, кажется, тысячу лет назад. Давным-давно он отработал свой контракт и теперь обзавелся всем тем, о чем только мог мечтать горняк: собственным домом и недурным содержанием, которое ему выплачивал из своей казны лично сам герцог. Исгерин мог бы не работать, но недавно он женился и теперь помогал своей подруге сокращать срок ее контракта. При умении, навыках и льготах Исгерина вдвоем они управятся лет за семь.
Для прочих обитателей горняцкого поселка Исгерин оставался примером. Образцом того, что мечта достижима. Любое его высказывание принималось остальными едва ли не как откровение. Спорить с Исгерином означало спорить с Удачей, а делать этого ни в коем случае не следовало. Хоть северяне, жители герцогства, и презирали суеверных южан за их невежество (несомненно, проистекающее от убогости крестьянского быта), сами они вовсе не были полностью свободны от веры в приметы и предзнаменования, добрые и злые, и ни за что не согласились бы прикоснуться к бороде гномки, ступить в чужой след, работать молотком, у которого трижды ломалась рукоятка, или перечить Исгерину.
Да и что ему перечить, коль скоро он совершенно прав! Парень, что побывал в поселке, запасся провизией и ушел обратно, в горы, где у него имеется какая-то убогая хижина, – он ведь действительно странный. Нет нужды говорить, что речь идет о сыне самого герцога Вейенто, о Бальяне. Ведь Бальян – бастард и вряд ли когда-нибудь унаследует герцогство после своего отца.
