Сегодня была пятница – день торга. Перед воротами детинца всюду стояли волокуши, ржали лошади, сновали люди. В общем гуле мешалась славянская, чудская, варяжская речь. То и дело кто-то окликал Милуту или Тормода, кланялся, приветствовал и расспрашивал о новостях. Отвечая на приветствия и расспросы, Милута озабоченно оглядывался. Мысли о лежащем дома чудском беглеце не давали ему сосредоточиться на собственных делах.
– Чуди-то здесь полным-полно! – приговаривал он, оглядываясь. – Да где же мы нашего-то утопленника родичей найдем?
В, самом деле, чудь не приходилось долго искать. То и дело в толпе встречались мужчины в кожаных штанах и в коротких плащах, накинутых на левое плечо и застегнутых большой бронзовой застежкой на боку под правой рукой, женщины в платье, состоявшем из двух несшитых полотнищ спереди и сзади. Они соединялись лямками через плечи, концы которых скалывались на груди двумя большими застежками, бронзовыми или серебряными. Между застежками звенела цепочка или ожерелье, а к ним были подвешены игольники, ножички, гребешки, обереги[58] – костяные или бронзовые фигурки зверей и птиц с подвесками, издававшими на ходу приятный звон. Головы женщин были покрыты платками, красивой застежкой приколотыми к волосам, девушки носили венчики из бересты или кожи.
– Как искать? А как все ищут – спрашивай, – просто посоветовал Осеня.
В самом людном месте на торгу расположился новгородский купец – невысокий рыжебородый мужичок с хитроватыми глазами. На поднятой крышке большого ларя он развесил десятки бус и ожерелий. Бусины стеклянные, хрустальные и сердоликовые, цветные и позолоченные, круглые, гранёные, продолговатые, ярко-желтые и густо-синие, красные с белыми разводами и, зеленые с фиолетовыми глазками блестели под лучами солнца, пестрыми и одноцветными ручейками свешивались на крепких нитях, свитых из конского волоса.
Даже Загляда, не обиженная отсутствием украшений, не могла спокойно пройти мимо. А женщины-чудинки целой стаей собрались вокруг новгородца с его товаром, разглядывали, выбирали, считали бусины, чтобы определить цену, торговались по-русски и по-чудски.
– Вон Колча-новгородец! Его и расспросите. – Осеня показал концом посоха на бойкого знакомца. – Возле него чуди вьется, как пчел в борти[59], он должен знать.
– Велес-бог да будет тебе помочь, человече! – обратился Милута к новгородцу, пока Загляда разглядывала его товар, – Не знаешь ли такого чудина… вот, опять имя позабыл!
