Однако его мечтам не суждено было сбыться. Случилась трагедия. Чуть больше года назад Энтони умер, и теперь ответственность за будущее семейства Монтгомери легла на плечи Оливера, который совершенно был не готов к этому. Леди Марш, разумеется, ни разу не обвинила его в смерти Энтони. Другие люди такие обвинения высказывали. Что касается самого Оливера, то он считал себя виновным в трагической смерти брата. Он часто не спал ночами, терзаясь угрызениями совести. На свете существует немало способов подтолкнуть человека к смерти без участия пули или кинжала, и Оливер знал, что, хотя это не он выпустил роковую пулю в Энтони, доля его вина в гибели брата все-таки была.
Сейчас, когда он шел и размышлял, бремя вины показалось ему особенно тяжким, и поэтому решимость отомстить истинному виновнику смерти брата, человеку, которого Оливер искренне любил и считал близким другом, окончательно утвердилась. Как знать, может быть, его мрачное настроение вызвано встречей с юной провинциалкой мисс Гринтри. Она проявила себя решительной, уверенной в себе и преданной своему делу особой. Она излучала жизнелюбие и была удивительно непосредственна в проявлении своих эмоций.
Оливер снова мысленно представил себе Вивианну Гринтри – да, следует признать, она сумела зажечь в нем любовный жар, – и покрутил в воздухе тростью. Действительно, эта девушка воспламенила в нем давно угасшие чувства. Интересно, когда он в последний раз чувствовал себя столь искренне вдохновленным присутствием женщины? Наверное, в те дни, когда бедняга Энтони был еще жив. Брат раньше часто укорял его за то, что он попусту растрачивает молодость и не торопится сделать в жизни что-нибудь действительно стоящее.
Еще раз мысленно представив себе Вивианну Гринтри, Оливер отметил про себя, что эта девушка покорила его воображение. Она не была красавицей в прямом смысле этого слова. Но ее каштановые с рыжеватым отливом волосы, заколотые на затылке, были, несомненно, густы и вызывали у него желание распустить их и прикоснуться лицом к длинным пушистым прядям. Кожа казалась удивительно гладкой – ее так и хотелось погладить и покрыть поцелуями. У нее были полные сочные губы. И он вспомнил, как восхитительно вспыхнули страстью ее выразительные глаза в то мгновение, когда он обнял и поцеловал ее. Она позволила ему обнять себя, явно оказавшись не в силах устоять перед его мужским обаянием.
Если бы он действительно был растленным негодяем, каким хотел представить себя в глазах окружающих, он бы попытался овладеть ею, не тратя времени на ненужные споры. Ему вспомнилось, как она отнеслась к его поцелуям. Она не упала в обморок, не стала кричать или пускаться в бегство. Нет, она повела себя как нормальная здоровая женщина, по крайней мере в самом начале.
