– Что вы подозреваете? – резко спросил Маркхэм.
– Ничего особенного, дружище, – мягко успокоил его Ванс. – Я чуждаю в полной темноте, где столько же указательных столбов, сколько в межпланетном пространстве. Челюсти тьмы сжимают меня, в сердце черной мертвой ночи.
Маркхэм раздраженно стиснул зубы, он был хорошо знаком с уклончивой болтовней Ванса. Переменив тему разговора, он обратился к Хэсу.
– Вы опросили кого-нибудь из жильцов дома?
– Я разговаривал с горничной Оделл, с привратником и телефонистами, но, не вдаваясь в подробности. Я ждал вас. Могу вам, однако, сообщить: то, что мне сказали, заставило меня призадуматься. Если они не откажутся от некоторых своих показаний, то это очень важно.
– Пригласите-ка их сюда, – предложил Маркхэм, – горничную первую, – он сел на табуретку у рояля, спиной к клавиатуре.
Хэс встал, но вместо того чтобы направиться к двери, подошел к окну.
– Тут есть одна штука, на которую я хотел бы обратить ваше внимание, сэр, прежде чем вы будете допрашивать этих людей. Это касается входов и выходов в эту квартиру. – Он откинул золотистую занавеску с окна. – Взгляните на эту железную решетку. Все окна квартиры, включая даже окно в ванной комнате, загорожены такими же железными прутьями. Они в восьми – десяти футах от земли, но кто бы ни строил этот дом, он позаботился, чтобы через окна воры не смогли бы сюда забраться. – Он опустил занавеску и прошел в переднюю. – Дальше. В квартиру можно войти только через дверь, выходящую в главный холл. Здесь нет ни вентилятора, ни внутреннего окна, ни грузового лифта, а это значит, что единственная дверь, через которую можно проникнуть в квартиру или выйти из нее – вот эта, помните это, сэр, все время, пока будете выслушивать этих людей… Ну, я сейчас позову горничную.
По приказанию Хэса, сыщик ввел в комнату мулатку лет тридцати. Она была опрятно одета и производила впечатление смышленой женщины, но по тому, как она говорила, можно было заключить, что она получила более высокое образование, чем то, какое обычно получают лица ее класса. Ее имя, как мы узнали, Эми Джибсон и ее ответы на вопросы, которые задавал Маркхэм, сводились к следующему: в это утро она явилась в квартиру около семи часов и как обычно отперла дверь своим ключом, так как ее хозяйка вставала позднее. Раз-два в неделю она приходила пораньше, чтобы переделать кое-что из платьев мисс Оделл. В это утро она пришла как раз рано. Как только она открыла дверь, ее поразил беспорядок, потому что двери в передней были распахнуты настежь и почти в тот же миг она увидела тело своей хозяйки на тахте. Она сейчас же позвала Джессапа, телефониста, который дежурил ночью и находился на посту, и он, едва взглянув на тело, вызвал полицию. Затем она уселась в общей приемной и принялась ждать полицейских.
