Наконец он повернулся к пришедшим.
Лейтис стояла впереди, стараясь не выдавать своих чувств. Ее лицо казалось бесстрастным. Может быть, она боялась разгневать Мясника из Инвернесса?
– Мой дядя – старик, – сказала она. – Он иногда забывает даже, который теперь год.
– Или то, что мятежники в Шотландии потерпели поражение? – сухо спросил он.
– Да, – ответила она просто.
Остальные выстроились у нее за спиной, как бы признавая ее главенство.
Ее вообще не должно здесь быть, и тем более она не должна возглавлять эту нелепую группу.
– Значит, я должен пожалеть старика? – сказал он. – И что вы мне предложите в обмен на его свободу?
– У нас ничего нет, – кратко отозвалась она. – Ваши солдаты перерезали наш скот и вытоптали посевы.
Он сложил руки на груди и оперся спиной о стену.
– Следовательно, вы полагаетесь только на мое сострадание?
– Разве не так должен поступать христианин? Давать, не требуя ничего взамен?
– Но я Мясник из Инвернесса, – напомнил он. – И я должен проявлять подобную щепетильность и чувствительность?
Она отвела глаза, потом прямо посмотрела на него.
– Возможно, должны, – сказала она, наконец, твердо и крепко сжала губы, будто собиралась его отчитывать. – Обещаю, что он никогда больше не будет играть на волынке. – Она прервала воцарившееся молчание.
– Я добьюсь этого, только вздернув его на виселице, – возразил он упрямо. – Вы обещаете также проявлять послушание?
– Обещаю. – Она кивнула.
– А как насчет вашего клана?
Она еще сильнее стиснула зубы и уставилась на гравий под ногами.
– У меня нет права говорить от имени всех, – сказала она неохотно. – Но обещаю не нарушать английских законов.
– И вы хотите, чтобы в обмен на это пустое обещание я отпустил вашего дядю живым и здоровым?
– Нет, – ответила она. – Я прошу также пощады и безопасности для своей деревни.
Он снова отвернулся и уставился на озеро Лох-Юлисс. Мальчиком он много раз любовался открывающимся отсюда видом. Рядом с Гилмуром озеро, окруженное синеватыми холмами, было узким. Дальше оно расширялось, образуя залив, и плескалось у подножия утесов, нависавших над ним, как башни, пока вода озера не сливалась с солеными водами моря.
Алек медленно направился к Лейтис. Он молчал, глядя на синяк у нее на скуле. Этот синяк все еще его беспокоил, и он был раздражен. Настолько сильно, что мысленно уже разжаловал майора. Нужно усилить патрулирование крепости, и тут майору найдется работа.
Внезапно Алеку захотелось, хотя это и неразумно, оградить Лейтис от последствий ее собственного безрассудства и защитить от тех, кто мечтал причинить ей вред. Алек считал, что делает это потому, что Лейтис – звено, связывавшее его с прошлым, хотя сам сознавал несуразность своих доводов. Он протянул руку и коснулся пальцем синяка на ее щеке.
