Щеки у Гая все еще горели. Но вздохнул он так, словно вынырнул из глубины. Прошептал:
— Не взял, конечно... Это я сперва...
Сержик вдруг обрадованно взметнул ресницы:
— Послушай! Но раз тебе ее надо, то возьми! Все равно она там без дела валяется.
— Да нет же! Я тогда... ну, просто дурак был. Не надо мне ее сейчас.
Сейчас ему надо было другое: чтобы Сержик не затаил обиды.
Однако Сержик теперь смотрел непонятно. И сказал нехотя:
— Не надо так не надо... Я пойду тогда... А ты тоже иди, второй урок уже, наверно, кончается.
Отчуждение прошло между ними, как тень пасмурного облака.
— Ага... Пока... — потерянно отозвался Гай. И они разошлись.
Гай медленно шел к школе и нес в себе ощущение потери, нес свою печаль. И все-таки он ни о чем не жалел. Он знал, что похожая на крошечную гранату дробина больше не станет его тревожить.
И еще одно грело Гая. Легонько грело, как солнечный зайчик. Воспоминание, как он мчался на помощь Сержику к водостоку. Гай не успел, но это не его вина. Он ни одного мига не сдерживал себя, рвался изо всех сил. И если бы смыло Сержика или того пацаненка, он, Гай, ни секунды не думая, ринулся бы в прибой. Он знал это тогда и помнил теперь. И шаги его понемногу делались крепче...
... — Эй!
Гай не оглянулся. Мало ли кого окликают на улице. Сзади нарастал частый топот.
— Подожди! Миша!.. Гаймуратов!
Сержик догонял его, трепеща своим летучим пиджачком.
Откуда он знает имя? Ах, да! Из разговора с милиционером...
Сержик остановился, часто дыша.
— Я... забыл спросить... У тебя сколько уроков?
— Да кто их знает! — поспешно сказал Гай. — Такое бестолковое расписание...
— А ты... может, придешь к нам вечером, а?
— Я? Ладно!.. Если хочешь...
Ветер все шумел, гнал по стенам, по асфальту летучие солнечные лоскутья. Веселый такой ветер. Просто смеяться хотелось.
Сержик пнул подкатившийся под ногу каштан, и они с Гаем смотрели, как колючий шарик прыгает по тротуару.
Потом Сержик посмотрел на Гая:
— Та история... про лейтенанта и про бюст... Я так ничего и не понял. Расскажешь?
