– Но только молчи, Лексус, – как заговор, твердили мужики, подскакивая на ухабах. – Только молчи. За нападение на должностное лицо – петля однозначно. А нам оно зачем? У нас жены, дети, у Тартуха вон – две любовницы, а их кормить надо, одевать…
Он кивал, раздавал обещания. Мужики как мужики – наломают дров по пьяни, а потом соображают, как бы отвертеться. На улице Глюка-Освободителя предстала ужасная картина. Супруга Ларио первой узрела клубы дыма, вырывающиеся из таверны. Заполошно заверещав, подняла всю округу. Неспешно прибыла пожарка – три бочки с гидрантом на платформе. Неспешно потушили, неспешно убрались восвояси. В тотальное пепелище заведение Хорога превратиться не успело. По развалам бродили какие-то личности с распылителями. От сильного пламени на первом этаже прогорели балки, несущие потолок, и часть второго этажа над стойкой бара рухнула на первый. Обрушение напоминало падение неразорвавшейся авиабомбы – груды досок и камней, сверху – дыра. И не важно, кто не запер на засов кухонный люк для слива помоев – Хорог, супруга или Пуэма. Начался налет. Нечисть поперла, как к себе домой! Вереста уже увезли в тюрьму, а бродяги еще не убрались из таверны – видимо, хотели расправиться с Хорогом да развлечься с Пуэмой. Разорванные куски мяса живописно украшали кострище. На одном из них красноречиво отпечатался клок рыжей бороды. Тела хозяев пострадали в меньшей степени – на них напали уже после того, как разделались с бродягами. Хорог отбивался масляной лампой, которую схватил с тумбочки. С нее и плеснуло пламя, охватившее дом и вынудившее тварей вернуться в канализацию (с огнем Нечисть не в ладах). Наполовину обглоданный, наполовину обгоревший Хорог лежал в спальне поперек порога. Толстушку Тао страшная смерть настигла в кровати. Видно, не нашлось духу подняться – лежала и верещала, объятая ужасом, пока кошмарные челюсти не вырвали у нее горло. На Пуэму смотреть он не смог – от девчушки остались лишь глаза, искореженные болью. Закрыв лицо руками, он стоял над телом и поневоле переживал ее последние секунды: вот она металась по кровати, обезумев от страха, вот поганые твари прыгали с пола, впивались в щиколотки, разгрызали кость… Двоих в родительской спальне достала-таки смерть: слишком яростно Хорог махал лампой. Черные скользкие тельца, лоснящиеся жиром, задрав лапки, валялись у кровати. То ли выдры, то ли крысы. Длиной полметра, с цепкими когтями, морды усатые, уши острые, отогнуты назад, развитые ортогональные челюсти… Еще двое вляпались в огонь – так и метались живыми факелами, запаливая сухое дерево, пока не превратились в вонючие головешки.
