Коул: Страх перед мощью Организации. Она на всех нас накидывает узду, потому что может контролировать наши средства ведения бизнеса. А это опасная ситуация. Представьте, что оргпреступность, – это я так, к примеру, – через это лобби получает контроль над МТФ. Поскольку все платежи осуществляются электронным способом, а электронику можно контролировать на дистанции, они могут пользоваться или присваивать… Ну да ладно, не будем вдаваться.
«Обозрение»: Насколько мне известно, ваш клуб – один из тех, который получил предупреждение от активистов правопорядка.
Коул: Как же. Они приклеили мне его на дверь; часа два отскребал. Только они не правы: я не «потворствую» проституции. Равно как и не порицаю. Люди есть люди, проституция среди них была и будет всегда. Теперь, когда она уже наполовину легализована – как и курение марихуаны – за счет соответствующего профсоюза, от этого выиграли все. Этот новоявленный пуританизм абсурден, честное слово. Более того, подозрителен.
«Обозрение»: «Подозрителен»? Что вы имеете в виду?
Коул: Я имею в виду, что эти ребята очень неплохо организованы. Бьют по порокам, которые приносят колоссальные доходы, – игорный бизнес, проституция, – но не нападают на новые, субсидируемые правительством программы: на спецтарифы за психотропные препараты, на доплату от наркуш за инъекции, на надбавки за скорость для любителей чересчур быстрой езды, – потому что все это в их руках. Мне думается, они работают на кого-то, кто делает на пороках большие деньги, и хотят заработать еще больше…
Экран погас; вместо текста высветилась надпись: «ВНЕСИТЕ ЕЩЕ $1 МТФ ЗА ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ 10 МИН.». Коул пожал плечами и покинул кабинку. С задумчивым видом он побрел назад к клубу. Шум из дверей встречных баров плавно поднимался и так же плавно опадал, по мере того как он удалялся.
Ночь веяла мягким теплом. Шаг за шагом Коул приближался к «Анестезии». Усиленный аппаратурой голос Кэтц громогласным эхом отлетал от близстоящих зданий. Подумалось о ментальных вспышках, которые она ему нынче посылала. По спине пробежал невольный холодок.
Он приостановился у дверей в клуб, в то время как группа смолкла, давая Кэтц возможность продекламировать одно из ее стихотворений. Коул прислушался к городу, фильтруя шумы. Смотрел, отсортировывая впечатления. То, что он искал, находилось здесь. Присутствие города, многослойный узор его образов во всем единстве и многообразии, невидимая взаимосвязь между битым стеклом в канализации и антенной лимузина, между вонью выблеванного вина и ароматом цветочных лавочек на свежем воздухе… присутствие, не заметить которое мог только глупец. Поскольку, проникнувшись этим присутствием, ты можешь безошибочно предугадать, что за углом притаилась смертельная опасность или что в твоей квартире вот-вот вспыхнет пожар. Неизвестно почему ты в последний момент вдруг ринешься к выходу – и лишь назавтра удивленно спохватишься, узнав о происшествии из газет. И это присутствие ощущалось сейчас. Если только незнакомец был тем, за кого приняла его Кэтц…
