Лайонин улыбнулась при виде братьев. На обоих были цвета Мальвуазенов: зеленое с черным. Младший оделся в зеленое с черной отделкой и плащ, подбитый белым мехом. Старший был в черном с тонкой зеленой каймой по краям плаща, подбитого богатым черным соболем.
Отец помог Лайонин спешиться.
Взгляд, которым встретил ее Ранулф, был мрачным. Пугающим… Совсем не таким, какой она помнила. Он хмурился и, казалось, вовсе не был рад ее видеть. Под глазами темнели большие круги.
Священник спросил, кто отдает эту женщину и кто берет ее в жены. Отец выпустил ее руку, и она сжала пальцы Ранулфа. Но он не смотрел на нее. Девушка страстно желала удостовериться, что он – тот человек, который обручился с ней. Но он не подал ей никакого знака.
Священник получил необходимые ответы на вопросы, и двери часовни распахнулись.
Лайонин облегченно вздохнула и дернула Ранулфа за рукав. Тот повернул голову. Лайонин он показался усталым, но все же это был ее Лев. Она улыбнулась ему.
– Ты вечно забываешь поцеловать меня, – прошептала она.
Он с едва заметной улыбкой наклонился к ней:
– Поздно. Теперь отец Хьюитт должен благословить наш брак.
Когда они встали на колени у алтаря, чтобы прослушать свадебную службу, она еще острее почувствовала перемены в муже, явно вызванные не обычной бессонницей и не усталостью.
Церемония закончилась, и они снова очутились на залитом солнцем дворе. Ранулф поднял Лайонин и усадил в широкое седло Тая, а сам, сев позади, взял в руки поводья. Собравшиеся гости осыпали новобрачных зерном и желали много детей и всяческого изобилия.
– Давай уедем прямо сейчас, – прошептал он. – Ускачем в Мальвуазен!
Она повернулась лицом к нему:
– Я вечно умоляю тебя о поцелуе, а ты отказываешься. И вот теперь желаешь умчать меня прочь и пренебречь нашими гостями.
Ранулф, уронив поводья, сжал Лайонин в объятиях. Поцелуй нельзя было назвать нежным, скорее исполненным желания… и сомнения, которое до сих пор не покинуло его.
Она подалась к нему и крепко обняла.
– Едем прямо сейчас, – уговаривал он.
– Не могу. Разве можно думать только о себе? Она смотрела в его глаза и видела там боль.
– С завтрашнего дня все мои дни будут твоими, но сегодня принадлежит моим родителям. Пойдем, скоро начнутся танцы. Кроме того, вот уже целую неделю готовится пир.
– И будет много мужчин?
– Разумеется, и женщин тоже. Ранулф, что-то не так? Может, с тобой случилась беда? Ты ни разу не улыбнулся мне.
– Разве не знаешь, что Черный Лев никогда не улыбается? Девушка невольно вздрогнула. На миг ей показалось, что в оболочку мужчины, которого она знала и любила, вселился чужой человек.
