- Отдайте лишнее по-хорошему. Все равно не удержите.
- Жизнь тяжелая.
- Жизнь у всех тяжелая. На Кавказе всегда тесно было.
- Лет через тридцать Питер почернеет, - отозвался Антоша. - Здесь, в общаге, прикинь, Леонид Витальевич, десять лет назад жили три семьи из Дагестана, а теперь полдома - черные.
- Э, тебе что, плохо от этого, Антоша? Ты с Иван Васильичем комнаты за бабки оформлял.
- Мансур! Гм, за триста долларов? Это что, деньги?
- Такую вы с Иван Васильичем цену высокую установили.
Раджаб, Мансур, Фрунзик, даже русский Борис из Баку одинаково, памятливо захохотали.
- Потому что дураки были.
- Иди воруй, Антоша!
- Что ты ко мне пристал, Мансур? Не могу я воровать.
- Э, ты даже воровать не можешь.
- А я по жизни - русская женщина, - вспомнила давний вопрос Люба и выпила водку в одиночку. - Но не блядь, заметьте!
Мансур дернул расписным плечом, Раджаб шмыгнул носом. У него была битая носоглотка.
- Ты не женщина, ты баба! - вспыхнул Антоша.
- Не тебе судить, Шерочка! - парировала Люба и закинула свои тяжелые красные руки за голову, так, чтобы груди вздыбились и раздельно, с могуществом устремились в разные стороны.
Люба не торопилась опускать руки, чтобы Гайдебуров и прочие мозгляки успели бы восхититься ее сочной женской силой и запомнили бы ее такой монументальной надолго.
- Ух ты, моя жертвочка! - гладил Антоша Веткины редкие пряди.
Ветка перехватывала взгляды Гайдебурова и с веселым нажимом направляла их в соседнюю темную комнату, пахнущую застеленным ложем и каким-то искусственным дымком. Сережа шептал в ухо Гайдебурова нетерпеливым речитативом:
- Леонид Витальич! Леонид Витальич! Она все делает, все делает. Леонид Витальич!
Гайдебуров вдруг обнаружил, что русский Борис из Баку смотрит на него с подавленной неприязнью. Бориса, видимо, раздражало, что эта девочка Ветка достается не ему, чистому, порядочному юноше, а какому-то сорокалетнему дядьке, жирному и липкому.
- А я по жизни теперь - никто, - сказал Гайдебуров и увидел насмешливое недоверие Раджаба.
- Господин Никто, что ли? - подмигнул Мансур и повел разукрашенным плечом.
- Оказывается, очень хорошо быть по жизни никем, - подтвердил Гайдебуров.
- Ничего себе - никто! Собственный бизнес имеет, - удивился Антоша.
Ни Люба, ни Ветка не сочувствовали кокетству Гайдебурова. Выпили за господина Никто. Мансур пил, искривляясь всем телом. Антоша пил на ходу, не прерывая суетливых приготовлений к каким-то новым встречам и отталкивая то и дело с дороги хохочущего Сережу.
