— Абрикосовое это дерево, — сказал с лошади дед Месроп, — однажды весной принёс из Шноха мой отец Аветик, принёс, посадил… Плодов не давало, но мой отец Аветик не стал рубить его. «Дерево, сказал, пускай себе живёт». Мой отец Аветик знал, значит, что когда-нибудь сгодится это дерево для доброго дела…
Мужчина в белой майке поманил мальчика рукой, потом повернулся к деду Месропу.
— Говори, говори, — сказал он ему, и глаза его были водянистые, а белые руки были худые и костистые, он взял мальчика под руку, крепко прижал к себе и повёл. — Не чужой, поди, сын Егиша… Как звать-то?.. А меня Езек… Что же ты такой у нас, тебя зовут, а ты не идёшь, — сказал он ему, и никто из взрослых не говорил ещё с мальчиком так дружески, не стоял с ним так, как равный с равным: — Ну слушаем тебя, Месроп, говори. — Никто ещё так доверительно не жал ему руку и не подмигивал добродушно, подтрунивая над другим взрослым. — Цмакутский говорун, — прошептал он мальчику на ухо. — Так, значит, твой отец Аветик знал что-то, только что он знал-то, что именно? — спросил он.
— Вот такой я был, — показывая на мальчика, сказал дед Месроп. — Такой вот мальчонка, я держал дерево в ямке, а мой отец Аветик засыпал корень землёй.
— А плодов, значит, не было?
— Нет, не было.
— Ну и?..
— Что?..
— Плодов не дало, но… — сказал мужчина.
— Но в одном добром деле сослужило свою большую службу, — сказал дед Месроп.
— Да говори же ты, чёртов сын! — засмеялся мужчина. — Я дело сделал, а ты лишних два слова боишься в похвалу мне сказать.
— Скажи спасибо! — крикнул от огня доктор. — Скажи ещё спасибо, что не ругается.
Дед Месроп скривил шею. А мужчина в белой майке сжал мальчику руку и сказал:
— Что это он говорит, Назаров?
— Сейчас скажет, будто я не то говорю! — крикнул от огня доктор, и дед Месроп молча шевельнул губами.
— Три тысячи рублей на памятник выложил, Назаров, чистоганом, — сказал мужчина в белой майке.
— Забыл, кому говоришь! — крикнул доктор. — Это же правдолюб из Цмакута, сейчас тебе скажет, что деньги краденые.
— Доктор, — прохрипел дед Месроп.
И мужчина в белой майке сжал мальчику руку и сказал:
— Да, плохо ты меня хвалишь. Плохо хвалишь, но пей.
— И выпью, — сказал дед Месроп, и его передёрнуло, и мальчика тоже передёрнуло вместе с ним.
Водка полилась в рот деду Месропу, вылилась обратно в стакан и снова ушла в рот… А потом пролилась по его щетинистому подбородку, закапала под воротник, а мальчик вытер рукой свой подбородок.
