И до смерти, до желания уничтожиться, было оскорбительно, что мальчик всего лишь в шестом, и было прекрасно, было замечательно думать, что через год, всего лишь через одну зиму он будет в седьмом.
— В шестом, — прошептал мальчик. — В шестом, тринадцать лет.
— В шестом, тринадцать, — повторила эта женщина.
— Да, в шестом, — сказал дед Месроп. — А как хорошо учится…
Эта девушка не обратила на Месропа никакого внимания и очень замечательно сделала. Глядя только на мальчика, эта девушка сказала:
— Если два года подожду, возьмёшь меня замуж?
Мальчику до смерти хотелось сдержать себя, но вроде бы он так и не сумел этого сделать.
— Не бойся, парень, скажи «да», — прохрипел дед Месроп.
Он оставался сидеть на лошади. «Не твоё дело», — сказал ему мальчик.
— Если буду знать, что подождёшь, больно не сделаю, — сказала эта женщина, и если это была шутка, то никто ещё в жизни не шутил так по-всамделишному, и никто ещё не пленял мальчика своим чистым голосом, своим белым халатом, своим крепким здоровьем.
— Не будешь колоть? — посмотрел на неё и прошептал мальчик.
Эта женщина обняла мальчика, прижала его голову к груди, и никогда ещё мальчик не казался себе таким маленьким, а потом она, как бы между прочим, оставила его где-то у себя под мышкой, взялась за седло и оказалась на лошади.
— А теперь беги следом, смотри, как она будет колоть, — донёсся голос деда Месропа.
— Дай сюда прут, — сказала эта женщина, и мальчик протянул ей свой прут.
— Не веришь, значит, что укол сделаю, — сказала эта женщина, но мальчик не ответил ей ни вслух, ни мысленно. — Не верит, что укол сделаю, — сказала эта женщина.
Кто-то шёл через сад, какой-то мужчина в больших тёмных очках, и, кто бы он ни был, он не был хорошим, этот мужчина. Он приблизился к ним, поставил длинную ногу на старую каменную изгородь, завязал шнурок на ботинке и сказал:
— Не сделаешь укол, — и посмотрел на мальчика и на Месропа.
— День добрый, — сказал Месроп.
— Этот для брата ведёт лошадь на станцию, — сказал подошедший мужчина, — а ты что везёшь, Назаров?
— Ты доктор? — спросил дядюшка Месроп.
Мужчина не ответил, доктор он или не доктор, он опустил ладонь на мешок Месропа, и ладонь эта была широкая, он мог этой ладонью прикрыть лицо ребёнка от лба до подбородка, он положил ладонь на мешок и сказал:
— Шашлык будем есть.
В самом деле, пахло шашлыком.
— Пожалуйста, — сказал Месроп, — когда угодно, я твой слуга.
— Не когда угодно, — сказал этот мужчина, — прямо сейчас.
