Саша чуть было не сказала о своем отце-адмирале, да прикусила язык. Она ведь клялась маме: никогда, никому, ни под каким предлогом не рассказывать об отце. Нет, нарушить еще одну клятву - это было бы слишком! Сашенька остановила себя на полуслове, хотя всю оставшуюся, всю свою долгую жизнь горячо жалела об этом…
- Господи, и зачем эта проклятая война? Смотри, какая прелесть кругом! Поля, холмы. Я обожаю холмы! Смотри-смотри, Адась, какое чистое небо, какое высокое! Можно, я буду звать тебя Адась, как твои мама и папа? Мне так нравится!
- Тебе всё можно.
В теплых потоках воздуха летали паучки с длинными паутинками. Одна паутинка прилипла Сашеньке к лицу.
- Слушай, как они летают здорово! - снимая паутинку, сказала она. - Какой удивительный способ передвижения.
- В природе все, Сашуль, удивительно и нет ничего лишнего. Даже мы с тобой. - Он нежно обнял ее за талию и поцеловал в шею. - Знаешь, иногда я чувствую себя как твой муж, иногда как брат, в общем, как самая-самая родня. И удивляюсь: как я жил без тебя? Странно мне все это…
- И я себя когда женой чувствую, когда сестрой, а иногда кажется, что ты мой маленький сыночек!
Адам просиял, и его эмалево-синие глаза налились такой нежностью и такой печалью, что Сашеньке сделалось страшно. Она прижалась к нему и заплакала.
- Ты чего?
- Не знаю. Страшно…
- Чего тебе страшно? Я рядом, и посмотри, какой денек - сколько света, сколько жизни! Успокойся, все будет хорошо. Это у тебя сама знаешь почему, это нормальное явление. Восемь месяцев пролетят… ой-е-ей! И ты будешь мама! А я буду папа! Вот уж повеселимся! Ай да Грищук, в жизни не думал, что вот так женюсь!
- Ты сожалеешь? - притворно обиделась Сашенька.
- Ну что ты, глупенькая! Просто такое счастье мне не по чину.
- По чину, по чину! А сын родится, тебя за это повысят в должности!
- Думаешь, сын будет?
- Сын. Обязательно сын!
- А я и против дочери ничего не имею!
- Ну имеешь, не имеешь, а первым у нас родится сын… А ты своим пишешь письма?
- Редко. Я лентяй. Вот, что женился, конечно, надо написать. Мама будет рада да и отец… Туда долго идут письма - кружным путем, все ведь перерезано немцами, все лучшие дороги. Кончится война, мы первым делом съездим к твоей маме, а потом к моей, хорошо?
- Договорились! А сынок тоже будет с нами воевать до победы? - улыбаясь, спросила Сашенька.
- Конечно, я глупости говорю. Ты ведь уедешь рожать и скорее всего там и останешься. Ты будешь ждать…
Некоторое время они шли молча. Летающая паутинка теперь прилипла к щеке Адама. Он снял ее и не удержался, вспомнил стихи Тютчева:
