Ван. Погодите, я рикшу позову.
Цинь. Не надо, пройдусь пешком!
Цинь Чжунъи направляется к двери, Ван идет за ним. Входит Пан Тайцзянь, поддерживаемый боем. У боя в руках кальян.
Пан. А, господин Цинь!
Цинь. А, господин Пан! Успокоились за эти два дня?
Пан. Еще бы! В Поднебесной воцарился порядок: пришел высочайший указ. Тань Сытун [4] приговорен к смертной казни. Скажу тебе так: не сносить головы тому, кто осмелится нарушить порядок, установленный предками!
Цинь. Я давно это знал!
Воцаряется тишина, посетители, затаив дыхание, прислушиваются к разговору.
Пан. Вы – человек умный, господин Цинь. Потому и разбогатели!
Цинь. Какое там богатство! Так, пустяки.
Пан. Скромничаете! Кто в Пекине не знает Цинь Чжунъи. Ни один из чиновников не может с вами тягаться. Да, ходят слухи, будто среди богачей появились сторонники реформ.
Цинь. Что-то не верится. Во всяком случае, до вас мне далеко.
Пан. Спасибо на добром слове! Но я вот что скажу – каждый из нас – мастер своего дела.
Смеются.
Цинь. На днях зайду, потолкуем! Всего хорошего! (Уходит.)
Пан. Да-а! Видно, и в самом деле настали другие времена, раз наш новоиспеченный богач смеет со мной зубоскалить. (К Вану.) Лю Мацзы здесь?
Ван. Подождите минутку, уважаемый, сейчас позову.
Лю Мацзы давно заметил Пан Тайцзяня, но не подходил, боясь помешать его беседе с Цинь Чжунъи.
Первый посетитель. А кто такой Тань Сытун?
Второй посетитель. Слышал я, будто он совершил тяжкое преступление. А иначе за что бы его приговаривать к смертной казни?
Третий посетитель. Месяца два или три назад кое-кто из чиновников и ученых замыслил что-то мудреное. Нам этого не помять.
Четвертый посетитель. Ладно! Как бы там ни было, на казенном содержании не пропадешь. А этот Тань да Кан Ювэй хотели распустить императорскую гвардию, чтобы мы сами добывали себе пропитание! Хорошо придумали! Нечего сказать.
Третий посетитель. А что толку от наших денег, если начальство добрую половину себе загребает?
Четвертый посетитель. Лучше жить прокаженным, чем спокойно умереть. Заставь меня зарабатывать себе на пропитание, так я быстро протяну ноги.
Ван. Господа! Господа! Не надо болтать о государственных делах!
Разговор прекращается.
Пан (усаживается за столик). Двести серебряных за деревенскую девчонку? Не много ли?
Лю (стоит навытяжку). Зато какая девчонка! Ее принарядить да манерам обучить – не стыдно будет и в городе показаться. Хороша! И знает, что к чему! Уж вы поверьте. Я для вас больше, чем для отца родного, стараюсь. Не пожалеете!
