- Вы моя спасительница! - он падает на колени и целует ей ступни. - Какое там - муза! Муза!Блондинки ревностно оглядывают Риту, недовольно перешептываются. Профессор поднимается с пола, не забыв отряхнуть брюки:
- Это был триумф!!! Новое слово в философии!!! Маргарита, вы не поверите, на конференции мне аплодировали стоя! Академики, студенты, аспиранты - все! Даже французская делегация, я у них переводчика случайно застрелил, так что они не понимали ни черта, но все равно хлопали как проклятые. Вы представляете?
- Супер, - коротко бросает Рита. Берет профессора за галстук и отводит за угол, подальше от посторонних глаз.
- Куда вы… Ох… Они хотели меня избрать ректором. Досрочно! Но я отказался! Ну уж нет, сказал я им, дудки, - профессор хитро улыбнулся и помахал пальцем из стороны в сторону - Я должен открыть людям глаза, вот в чем моя задача. Как вы открыли мне! А не какие-то там административные дрязги.
- Класс, - кивнула Рита. - Мне нужен ствол. Обратно.
- Зачем?
- Философский эксперимент…
Быданов лезет за пояс и протягивает девушке пистолет, рукояткой вперед. Видно, что ему жалко расставаться с оружием. Рита проверяет обойму: там еще осталось три патрона…
«REAL POETS AREN'T AFRAID MATH». Талантливое граффити на стене трансформаторной будки рядом с «Аквариумом». Даня не видит его - от непрекращающейся рвоты глаза подернулись мутной сеткой кровеносных сосудов, ему трудно сфокусировать взгляд. Что-то колючей сверкающей болью взрывается у писателя в левом боку. Даня опускается на асфальт, зажав бок рукой. Закрывает глаза. Спать… Потом, он потом со всем разберется, а сейчас надо спать.
» APROACHING TABA CYCLONE
Тонкий писк со всех сторон. Какие-то маленькие пушистые существа снуют вокруг писателя. Это мышки, маленькие мышки бегают рядом с ним, щекотно задевая кожу хвостиками. Даня понимает, что у него нет сил даже пошевелить рукой, чтобы отогнать их, ему хочется спать: кажется, что тело от усталости стало вылитым из свинца и уже продавливает асфальт. «Ну вот, сейчас я усну, и они меня сгрызут, как сыр, - равнодушно думает Даня, проваливаясь в полудрему, уже не чувствуя боли. - А Никитин напечатает про это в своем журнале. Последнего великого писателя съела стая мышей…» Но, похоже, мышки не собираются грызть Даню. Они заползают под писателя: под ладони, локти, бедра, живот, колени - везде снуют юркие теплые комочки шерсти. Попискивают, переговариваясь, меняются местами. Приподнимают его над землей и тащат куда-то. «В норку, - думает Даня. - Решили съесть в норке…»
