– Угу – когда заехал за мной.
– Ну, повторить никогда не вредно. Великолепное платье. Смелое и изысканно-классическое одновременно.
– Оно принадлежало моей матери. Когда в прошлом году умерла бабушка, мне пришлось разбирать вещи в ее доме, и я нашла этот наряд в одном из чемоданов.
Струящийся, бронзового цвета шелк ласково облегал фигуру Дезире. Перед платья был достаточно скромным и почти закрытым, но благодаря широкой бретели, что петлей охватывала стройную шею девушки, спина ее была совершенно открытой. Роману отчаянно захотелось прижаться губами к ее шелковисто-нежной коже, и он понял, что теряет голову.
– Я, разумеется, не знаток женской моды, но мне кажется, что это платье было сшито прямо на тебя. – Он отвел в сторону волосы Дезире, захватывая губами мочку ее уха.
Дыхание замерло в груди у Дезире, когда он осторожно потянул за одну из сережек. Как и вечернее платье, эти серьги в виде звездочек из бриллиантов и сапфиров принадлежали когда-то матери Дезире – только их и взяла с собой Кэтрин Портер, убегая из дома к своему возлюбленному. Продажа сережек могла бы помочь решить множество финансовых проблем, с которыми сталкивались молодые супруги, однако гордость не позволяла Люсьену Дапри разрешить своей жене расстаться с ними, даже когда рыба переставала ловиться, а капканы на нутрий подолгу оставались пустыми.
Таинственный и пряный аромат, исходивший от кожи Дезире, опьянял Романа.
– Мой Бог, как же мне нравятся твои духи! Чувствуя, как дрожь пробежала по ее телу. Роман взял свой смокинг, который несколько минут назад положил на перила веранды, и набросил его на плечи девушки.
– Может быть, нам стоит вернуться в дом? Дезире не стала сопротивляться, когда Роман развернул ее лицом к себе. Судя по тому, каким хриплым стал его голос, ему вовсе не хотелось возвращаться к гостям.
– Если ты настаиваешь... Он привлек ее ближе к себе.
– Черт возьми, ты же знаешь, что это не так. Больше всего на свете он жаждал сейчас подхватить Дезире на руки и отнести по широкой лестнице наверх, в первую попавшуюся спальню, где он смог бы насладиться каждым дюймом ее гладкой, душистой плоти. Дезире снова охватила дрожь, и Роман с трудом подавил в себе неумолимые инстинкты.
– Ты замерзла...
– По правде говоря, – призналась Дезире с нервным смешком, – мне кажется, я горю в огне.
Роман расхохотался; в его смехе девушке послышалось одновременно и облегчение, и раздражение.
– Ты хоть представляешь себе, что со мной творится, когда ты смотришь на меня вот так? – Его ладонь нежно прикоснулась к ее щеке. – Или каково мне слушать подобные признания?
