– Гонец принес страшную весть из крепости Сикайавати. Там убит Смердис. Твой брат… Кажется, ему отрезали голову…
Гаумата вскочил. «О боги! Сон! Мой вещий сон!» – в ужасе подумал он, а вслух приказал:
– Гонца сюда! Живо!
Гонцом оказался мидиец из племени будиев, рыжеволосый и рыжебородый, со сросшимися на переносье бровями и крючковатым носом.
Гаумата схватил его за отвороты запыленного кафтана и притянул к себе.
– Ты сам видел моего брата мертвым?
Гонец закивал головой.
– Видел, о светлый господин. Ему отрубили голову.
– Когда это случилось?
– Ночью, о господин. Вчера ночью.
– Убийц схватили?
– Нет. Их не нашли.
– Как это не нашли?!
– Я не знаю подробностей. Мне просто было велено передать…
– Где тело моего брата?
– Его везут сюда.
– О боги! Как же вы допустили такое?! – в отчаянии простонал Гаумата, отшвырнув от себя гонца. – О Аши[35]! Ты или слепа, или глупа! О, мой вещий сон! Лучше бы мне не просыпаться вовсе!
Последние сомнения Гауматы рассеялись, последняя надежда умерла в нем, когда он увидел обезглавленное тело царя. Прах сына Кира был доставлен в Экбатаны в закрытой повозке. Сопровождавшие повозку воины-мидийцы были убеждены в том, что везут тело военачальника Смердиса. Всему гарнизону крепости Сикайавати было известно, что Смердис как две капли воды был похож на Бардию.
Со слов прибывших из крепости мидийцев выяснилось следующее.
Накануне в крепость верхом на конях прибыли молодая женщина, евнух и воин из дворцовой стражи. Воин вскоре ускакал обратно в Экбатаны, а евнух и женщина остались ночевать в доме «Смердиса». Утром «Смердис» был найден с отрезанной головой. Евнух же и его спутница бесследно исчезли. Никто не видел, как они покинули крепость. Их кони так и остались стоять в конюшне.
Гаумата понял всё: несчастный Бардия был убит в постели, куда он лег, по всей видимости, той незнакомкой, что приехала к нему из Экбатан.
Взбешенный столь поздним прозрением, Гаумата чуть ли не бегом устремился в покои брата. Чудовищность сложившегося положения пробудила в нем ощущение, будто он повис над бездонной пропастью.
– Что, наслаждаешься жизнью? – язвительно обронил Гаумата, глядя на обнаженного Смердиса, которому две рабыни массировали бедра и плечи, и рявкнул на рабынь: – Пошли прочь!
Вместе с рабынями удалился и евнух, которого Гаумата едва не сбил с ног при входе.
Сидящий на узком ложе Смердис едва прикрыл простыней наготу и теперь с недоумением взирал на брата.
Гаумата плотно затворил дверь и, приблизившись к Смердису, злобно прошипел ему прямо в лицо:
