Она поспешила к остановке омнибуса, снова подумав о Констанс, находившейся в данный момент в Египте. Некоторым такое пекло по душе, пришла она к заключению, в то время как моторизованный омнибус, выплюнув облачко пара, подошел к остановке. Она вошла, заплатив пенни за проезд, и села у окна, глядя на мелькавшие мимо улицы.
Она вспомнила о Честити. Та вовсе не отправилась навестить подругу, как Пруденс сказала мисс Бидл, а в качестве «тетушки Мэйбл» отвечала на три письма читателей, пытаясь разрешить их проблемы. Эти ответы предполагалось опубликовать в следующем номере газеты. Она пыталась очень деликатно успокоить читательницу, подписавшуюся «Отчаявшаяся из Челси». Читательница возмущалась, что престарелые родители тратят деньги на всевозможные развлечения, в то время как сама она, их дочь, изнывает в ожидании наследства.
Пруденс выскочила из омнибуса на Оксфорд-стрит и побрела по Бейкер-стрит к Портман-сквер. Когда Пруденс свернула на Манчестер-сквер, ее щеки порозовели от свежего ветра и она взбежала по ступенькам дома номер 10.
Не успела она вставить ключ в замочную скважину, как Дженкинс открыл дверь.
– Услышал, как вставили ключ, и подумал, что это вы, мисс Пру.
– Я навещала твою сестру, – сказала она, входя в холл. – Она шлет тебе привет.
– Надеюсь, она в добром здравии.
– Похоже, что так. Чес наверху?
– Весь день сидит в гостиной.
– Бедняжка, – произнесла Пруденс. – Она пила чай?
Дженкинс лукаво улыбнулся. Все в доме знали, что Честити – сластена, и это ее пристрастие стало предметом шуток для семьи.
– Сегодня миссис Хадсон испекла шоколадный бисквит, мисс Честити съела три куска и сразу приободрилась. А до этого выглядела неважно.
– Может быть, она просто вымазалась в чернилах, – предположила Пруденс и со смехом поспешила вверх по лестнице. Она остановилась на полпути и, обернувшись, спросила: – Не знаешь, Дженкинс, лорд Дункан обедает нынче дома?
– Не думаю, мисс Пру. Миссис Хадсон испекла замечательный пирог для вас и мисс Чес с холодной ягнятиной, оставшейся от воскресного жаркого.
Если приходится довольствоваться остатками, размышляла Пруденс, то баранина гораздо вкуснее рыбы. Она открыла дверь гостиной, которой сестры пользовались после смерти матери четыре года назад.
Это была уютная комната, правда, слишком загроможденная и давно не видевшая ремонта. Сегодня это особенно бросалось в глаза. Честити сидела за секретером. Вокруг валялась скомканная бумага. Видимо, Чес никак не удавалось сочинить должным образом письма. Она повернулась к сестре:
