Странный чертеж с изображениями звезд и планет был представлен на пергаменте. Надписи поясняли чертеж.
Внизу было написано красивым почерком что-то по-немецки. А еще ниже помещен был перевод, старинным почерком, с завитушками: «Гороскопиум, сиречь звездочетное начертание жизни, предстоящей княжичу Углицкому, царевичу Димитрию Московскому и всея Руси. 19 дня месяца октемврия, 7090 году».
Дальше шло изъяснение предсказания Якоби, как он давал его царю Ивану.
По мере того как Димитрий читал и начал все понимать, когда поверил тому, что не сразу понял, – неодолимый страх овладел душой юноши.
Он готов был бросить все, что хранил так долго и свято… Хотел кинуться, убежать… чтобы не нашли его никогда… Чтобы он сам не нашел путей ни сюда, ни на Москву, которую вдруг так живо увидел перед собою, словно бы раздвинулась стена этой комнаты и за нею стоял далекий, огромный, пугающий его город, столица его отца, царя Ивана… Его столица, царевича Димитрия! Конечно, это он – Димитрий Углицкий… Что будет? Что теперь будет с ним… и с Русью?
Вдруг ужас схлынул. Неукротимая радость залила душу юноши. Он вскочил, потряс руками, словно хотел обнять кого-то. Слезы брызнули из глаз, лились неудержимо, быстро… струей… Едва мог удержаться Димитрий, чтобы не зарыдать громко-громко и радостно.
Но вот новая мысль, как ледяной водой, обдала его с ног до головы.
Да есть ли основание думать, что этот царевич, убитый, как все знают, в Угличе, и он, Димитрий Сирота, – одно и то же лицо? Как могли спасти его? Об этом никто не говорил ничего верного… Да и не узнает никто. Стоит указать, как и кто спасал царевича, так царь Борис живо вознаградит за усердие этих людей…
Почему же он, Сирота, и есть спасенный? Не сказано тут этого… Вещи? Бумаги? Они, может, так, для какого иного дела ему переданы… Еще есть ладанка. В нее надо заглянуть. А пока этот гороскоп снова сложить и спрятать в его прежнюю оболочку, на старое место, на крест… На этот царский, драгоценный клейнод!
Достав холщовый мешочек, Димитрий там нащупал еще какую-то бумажку.
Быстро достал, раскрыл сложенный пополам узенький клочок бумаги и прочел на нем знакомым почерком начертанные несколько слов, всего две строки: «Челом бью князю Углицкому, царевичу московскому и всея Руси».
Подписи не было. Но Димитрий знает руку Паисия…
Снова огни и звезды закружились в глазах.
Так это, значит, он – спасенный Димитрий!
Но как же его спасли?
Спрятав первую, кое-как сложенную ладанку на груди, Димитрий лихорадочно вскрыл второй, больший сверток.
