Только Луи, по всей видимости, доставил удовольствие мой скромный вклад в общую историю.
– А что дальше, мистер По? – с горячностью поинтересовалась она. – Вы что, не хотите продолжать?
Я снова поглядел на жену, которая ответила мне неописуемо суровым, если не укоризненным взглядом, словно говоря «лучше бы тебе рассказать что-нибудь более соответствующее детской чувствительности, Эдди».
Пристыженный этим молчаливым предупреждением, я поспешно соорудил новое завершение истории, куда более светлое, чем предполагалось изначально. В этой, пересмотренной версии принц Тедди, терзаемый муками совести, освобождает жену, бросает пить, возвращается в прежнее, более счастливое состояние и живет долго и счастливо в блаженном царстве любви с принцессой Маргарет и котом Леденцом.
Сидевшие напротив сестры вздохнули с облегчением, а моя дорогая жена заметила:
– Вы должны простить моего мужа, девочки. Намерения у него самые добрые, просто иногда он позволяет своему воображению зайти слишком далеко.
Хотя слова эти предназначались Анне, Лиззи и Мэй, первой ответила Луи.
– Вовсе нет нужды извиняться, – заявила она. – На мой вкус, последний отрывок был немного сентиментальный, но вообще – класс. Просто не представляю, как вам удается сочинять такие на диво мерзкие истории, мистер По. Я так рада, что вы приняли приглашение дядюшки Сэмюеля и погостите у нас в Хиллсайде. То-то повеселимся!
Расположенный примерно в полумиле от центра городка, Хиллсайд – так называлась усадьба Элкоттов – был одной из старейших построек Конкорда. Его отличительные архитектурные черты – остроконечные фронтоны, двускатная крыша, массивная каменная труба – свидетельствовали о древности, центральная часть деревянного здания была возведена в конце семнадцатого века. Последовавшие улучшения превратили изначальный загородный дом из четырех комнат в существенно более просторную, хотя и ни в коей мере не в горделивую усадьбу. Укрытый великолепными вязами, ветви которых блистали славными красками новоанглийской осени, дом, выкрашенный в приглушенный оливковый цвет, выглядел очаровательно. Место это казалось зачарованным, и мирный, чрезвычайно уютный дух с первого же взгляда преисполнил мою душу чувством великого покоя.
Средоточием и олицетворением безмятежности, овевавшей это живописное жилище, была сама миссис Элкотт. Мамуля, если использовать ласковое детское прозвище, бывшее в ходу у ее дочерей, оказалась дородной, несколько простоватой на вид женщиной средних лет. Хотя внешне она мало походила на мою дражайшую Путаницу, ее роднила с ней материнская доброжелательность, наделявшая миссис Элкотт неподражаемым обаянием.
