В отрывке речь шла о мексиканских ацтеках, чье общество – в степени, не имеющей параллелей в мировой истории, – сочетало вершинные достижения цивилизации с неописуемым варварством языческих обрядов. Конкретнее, книга как бы сама собой раскрылась на том месте, где обсуждался один из наиболее отвратительных обычаев этого давно исчезнувшего народа. Речь шла о ежегодной церемонии, которая по-ацтекски называлась Jlacaxipehualiztli – термин, который, согласно профессору Мёллеру, следует переводить как «нежное свежевание».
Свершаемый в честь бога плодородия Ксипе-Тотека, этот омерзительный обряд заключался в том, что жертву знатного происхождения, иногда мальчика, но чаще юную девушку, едва вышедшую из детского возраста – после того как ее побудили предаться всем разновидностям чувственных крайностей, – отводили на вершину храма и укладывали навзничь на алтарный камень. Пользуясь обсидиановыми ножами, жрецы вырезали у нее все еще бьющееся сердце, после чего полностью сдирали с нее кожу. Затем верховный жрец втискивался в окровавленную кожу жертвы и в подобном облачении горделиво прохаживался перед толпой, в то время как прочие жрецы, играя на флейтах, сделанных из человеческих костей, в неистовой пляске следовали за ним.
Рассказывая об этом чудовищном обычае, Мёллер, что в целом было ему несвойственно, поднимался до вдохновенных вершин красноречия. Не утаивая от читателя ни единой гнусной подробности, он описывал – в тоне едва ли не сладострастном – каждую стадию процесса: начиная с совлечения кожного покрова жертвы до удушающего чувства, которое испытывал верховный жрец, чьи движения затрудняла тесная и липкая кожа, которую он на себя напяливал. Такой жутью веяло от этого рассказа, что, сосредоточенно читая отрывок, я почувствовал, как волосы шевелятся у меня на голове. По коже бегали мурашки, сердце готово было выскочить из груди, которая разрывалась от внезапно нахлынувшей тревоги и беспокойства.
– Доброе утро, мистер По.
Даже в обычных обстоятельствах это неожиданное приветствие, прозвучавшее прямо у меня за спиной, могло заставить меня подпрыгнуть. Однако необычайно красочное меллеровское описание омерзительного обряда так подействовало на нервы, что реакция оказалась куда более резкой. Испустив вопль ужаса, я буквально выскочил из кресла.
– О Господи! – воскликнула стоявшая позади женщина, по чьему голосу я – даже в перевозбужденном состоянии – признал миссис Рэндалл.
