– Так знай же! Мне будет плохо в груди и у Скила и у Когула!
– Иди к себе, – Агай махнул в сторону внутренней половины. – Я не умею с тобой говорить.
Ола прошла мимо. Он слышал шорох ее платья, позвякивание подвесок. Вдруг что-то вспомнив, Агай всмотрелся в спину дочери, окликнул:
– Ола!
Девушка обернулась, недоуменно посмотрела на отца. Агай подошел к ней, взял руку, поднес к глазам. На запястье дочери блестел знакомый ему браслет. Те же две золотые змейки обвивали друг друга чешуйчатыми телами, образуя витую спираль, и так же горели на месте глаз прежние изумруды.
– Вот она – вторая беда! – ужаснувшись своему открытию, простонал Агай. – Это браслет твоей бабки, моей матери, которая уже пятьдесят лет беседует с тенями предков!
Ола испуганно выдернула руку, отступила.
– Мне его дал Лог, – бледнея, призналась она. – Я пошлю узнать, где он взял его!
– Сними! – вскрикнул Агай. – Осквернителю священных гробниц – лютая смерть! Так велит закон, и никто не спасет нечестивца, даже ты!
Она торопливо сдвинула браслет на длинные пальцы. Агай ухватил его трясущейся рукой, сдернул прочь. Засовывая браслет в боковую прореху кафтана, царь прошаркал к трону, сел и, насупившись, вперил взгляд себе под ноги. Седогривая голова его четко пятнила на фоне пламени светильников, и со стороны сгорбленная фигура Агая казалась совсем неживой, черной. Только на золотой гривне под бородой да на носках мягких, вызолоченных сапог мерцали живые искорки.
Ола тихо отступила ко входу во внутреннюю половину шатра, расслабленной рукой отодвинула занавес.
– Кун! – неожиданно позвал царь и посмотрел в сторону дочери. Он не заметил ее в затемненном углу, отвернулся, выкрикнул строже:
– Ку-ун!
Девушка прикрылась занавесом и осталась стоять за ним. Что-то лязгнуло за порогом главного входа, тяжелый ковер отпрянул вбок, и в шатер впрыгнул начальник стражи. Увидев тихо сидящего на троне Агая, Кун так и замер с вытянутой вперед левой рукой, которой только что отшвырнул ковер. Правая прижимала к бедру ножны короткого меча-акинака, украшенного на рукояти оскаленной головой вепря.
– Я пришел, – неожиданно спокойным голосом доложил Кун, глядя на царя из-под надвинутого на глаза котловидного шлема. Лица начальника стражи, густо заросшего волосом, было не разглядеть. Только под самым обрезом шлема раскосо и холодно, будто два ромбических наконечника копий, отсвечивали напряженные глаза.
– Мастера доставь ко мне, – приказал Агай. – В руках у него и золото и железо становятся воском и меняют форму, как он хочет. Теперь я хочу посмотреть, сможет ли он изменить то, что посылает ему судьба.
