Лог оторопело моргал, а когда служанка замолчала, растерянно повернулся к Астидаманту, беззвучно шевельнул губами. Поэт удивлен был не меньше.
– Вот так-та-ак! – Астидамант присвистнул. – Да ты, я вижу, время зря не терял. И без меня откушивал бычатины.
– Да нет! – огрызнулся Лог. – Теперь я назло не поеду из города.
– Дело твое, но советую ехать, – серьезно сказал Астидамант. – Триера, о которой ты только что говорил, ждет тебя. Увезет, куда прикажешь. – Он погладил голову девушки. – Так передавала госпожа твоя? Скажи ему.
– Так-так, – закивала служанка. – Господина переправят на остров или подальше на побережье. На корабле уже приготовлены припасы, госпожа побеспокоилась. Ночь скоро. Я поведу к морю.
Служанка поклонилась и пошла из мастерской, на ходу прикрывая лицо тонким покрывалом. Астидамант подхватил с пола мешок с инструментами, сунул мастеру в руки.
– Иди же за ней! – весело прикрикнул на Лога. – Видишь, как все твое сбывается? Мне бы так везло!
Подталкиваемый поэтом, мастер прошел к порогу, оглянулся на незаконченную статую, посмотрел и отмахнулся от нее.
– Идем! – Он пришлепнул ладонь к спине Астидаманта и шагнул за порог Сосандрового дома.
Сумерки уже опустились на город. Стены домов расплывчато белели сквозь темноту, с моря ударял в лица терпкий водорослевый ветер. Из-за черной громадины сторожевой башни Зевса выплывал яркий хвост Большой Медведицы. Луна еще не взошла. Было тихо и прохладно. Кончался последний день сентября.
Втроем миновали Морские ворота, подошли к волнолому и зашагали по нему к темнеющему вдали кораблю. Волны бухали в каменную твердь, вставшую на пути к отлогому берегу, где они могли бы вольным выплеском накатиться на него, поиграть разноцветной галькой и мягко отхлынуть, смывая за собой песок и пену. Вал за валом катил на волнолом, но вблизи него взыгрывал, вспенивал макушку и, помедлив секунду, бросался на стену, подминая под себя бело-кудрявый гребень.
При каждом насаде волны служанка ахала, но как только веер брызг, взлетев над волноломом, по дуге отбрасывался назад в море, она кидалась вперед сквозь водяную пыль, боязливо косилась на очередной гребень, снова ахала, вторя злому буханью вала.
С корабля окликнули. Служанка в ответ что-то прокричала, подставив ко рту мокрые ладошки, но что – за шумом волн было не разобрать. Однако ее поняли. С триеры, трущейся бортом о каменную стену волнолома, спрыгнул человек с факелом. Ветер срывал и уносил клочки пламени, конец красной фески моряка полоскался над его плечом, за поясом поблескивала бронзовая шишка рукояти кинжала. Он загорелым лицом потянулся к удивившему его великану, спросил:
