Охота на Сталина, охота на Гитлера | страница 5



В тот же день казнили и М. П. Фриновского. Инкриминировали ему то же самое, за исключением гомосексуализма.

О судьбе руководителей НКВД стало известно много лет спустя. ОднакоЛюшков наверняка догадался, что с Ежовым и Фриновским поступили именно так, как они собирались поступить и с ним самим. В начале июня 1938-го Генриха Самойловича отозвали из Владивостока в Москву для назначения на работу в центральный аппарат НКВД. Люшков сразу понял, что Ежов собирается расправиться с ним как с чекистом "старой гвардии" прежнего наркома Г. Г. Ягоды.

В первые же дни по прибытии в Японию бывший глава НКВД Дальнего Востока стал вести дневник, где поведал - для истории же, конечно, - почему стал перебежчиком. Отрывки из этого дневника были опубликованы в японских газетах, а в полном виде он появился в августе 1938 года в издававшемся "для служебного пользования" ежемесячном бюллетене "Гайдзи гэппо" (ежемесячник иностранного отдела полиции). Вот как звучат откровения Люшкова в обратном переводе с японского на русский, сделанном А. В. Трехсвятским:

"Почему я, человек, который занимал один из руководящих постов в органах "власти Советов", решился на такой шаг, как бегство? Прежде всего я спасался от чистки, которая вот-вот должна была меня коснуться. Накануне я получил приказ о переводе на новое место службы в Москву и директиву о немедленном отбытии туда; вместе со мной аналогичную телеграмму получил секретарь Далькрайкома Легконравов; вызов руководящих сотрудников в Москву с последующим арестом стал в последнее время обычным. (В качестве примера можно привести: глава НКВД по Ленинградской области Заковский, глава НКВД Украины Леплевский, глава НКВД Белоруссии Берман, глава НКВД по Свердловской области Дмитриев и др.). Все они принадлежали к руководящему звену чекистов "старого призыва", к которому принадлежу и я. Я чувствовал, что в ближайшее время такая же участь постигнет и меня. Я стал готовиться к бегству, организовав командировку в район границы. Сначала я планировал переход в районе Гродеково, но в итоге перешел границу в районе Посьета (под предлогом оперативной встречи в пограничной полосе сосвоим агентом из Маньчжоу-Го. - Б. С).

Я много размышлял перед тем, как пойти на такое чрезвычайное дело, как бегство из СССР. Передо мной была дилемма: подобно многим членам партии и советским работникам быть оклеветанным и расстрелянным как "враг народа" или же посвятить остаток жизни борьбе со сталинской политикой геноцида, которая приносит в жертву советский и другие народы. Мое бегство поставило под удар мою семью и друзей. Я сознательно пошел на эту жертву, чтобы хоть в какой-то мере послужить освобождению многострадального советского народа от террористически-диктаторского режима Сталина".