– Да что попусту толковать… Ишь – ни привету, ни ответу… Если бы они были добрые люди, то сами бы позвали нас, а со злыми считаться нечего! – прервал его громкий голос. – Если совсем нет хозяев, то мы и без них обойдемся… Терем не игольное ушко – пролезем… Эй, люди, ломайте ворота, а я попробую окно…
По стуку ножен меча не трудно было догадаться, что говоривший спрыгнул с лошади.
– Иду, сейчас, вот только накину зипунишко! – закричал Савелий, струсив перед решительными поступками незваных гостей.
Через несколько минут, медленно скрипя, растворились ворота, и Савелий вышел из них, тараща глаза, как бы желая рассмотреть сквозь окружающий густой мрак приезжих.
– Входите, вот сюда, за мной… Да много ли вас? – с тревогой спрашивал он.
– Всего четверо, – ответил ему громкий голос, ощупав его плечо и ухватясь за него, – авось углы твоей светлицы не разломятся от нас.
Остальные трое, введя на двор лошадей, ухватились тоже один за другого и, таким образом, медленно, гуськом, ощупью, вступили в обиталище Савелия.
– Да посвети нам, хозяин, нам не в прятки играть; нет ли хоть на алтын огоньку! – заговорили приезжие, войдя в светлицу Савелия.
– Шарю… родимые… Куда впотьмах светец обронил? – отвечал с расстановкой хозяин. – Жена, баба, хозяйка! – продолжал он, – ты куда еще запропастилась? Вздуй-ка господам огоньку. Небось, они не тронут.
Молния блеснула и осветила Агафью, выползавшую как ящерица из-под печки.
– Ха-ха-ха! Видно хозяйка там цыплят высиживает! – захохотали приезжие, – ты бы крышкой закрыл, а то сглазят.
Молния повторилась. Агафья приподнялась с пола и, прокравшись по стенке к мужу, начала что-то шептать ему.
– Что? Не хочешь вздувать огня? Вот дам я тебе затрещину, так поневоле засветишь, как искры из глаз посыпятся, – отвечал, ей полушепотом Савелий.
Агафья, ворча себе что-то под нос, отыскала трутницу, высекла огонь, вздула его на лучину и осветила светлицу и находившихся в ней.
Четырехугольная, обширная светлица, вопреки своему названию, была закопчена, как угольная яма. В переднем углу, в божнице, стояло несколько икон в медночеканных окладах; под божницей висела запыленная занавеска, прикрывавшая полку, на которой лежали писанные святцы и четки из Богородицыных слез. В передней стене находились два узких продолговатых окна, называемые – красными. В рамах были вставлены стекла, – что для описываемого нами времени составляло значительную роскошь, так как они получались из чужих краев, – только кое-где, вместо разбитых верешков, была наклеена холстина, обмазанная маслом. В боковых стенах были волоковые окна, заткнутые говяжьими пузырями. Все это, как и колоссальная изразцовая печь, указывало, что светлица эта была некогда обитаема не Савелием с Агафьей, а ближними боярами великого князя.
