XV. Новгородское посольство
23-го ноября великий князь находился уже в Сытине.
Рано утром, когда солнце на востоке, застланное зимним туманом, только что появилось бледным шаром без лучей, и стан московский, издали едва заметный, так как белые его палатки сливались с белоснежной равниной, только что пробудился, со стороны Новгорода показался большой поезд.
Это было посольство, с владыкою Феофилом во главе.
Подъехав к великокняжеской палатке, отличавшейся от других своим размером и золотым шаром наверху, прибывшие сняли шапки и подошли.
Остановленные стражею, они передали ей свое желание видеть великого князя и говорить с ним.
Десятник стражи доложил об этом ближним боярам великокняжеским, а последние ему самому.
Но он уже слышал голоса прибывших и вышел к ним.
Посольство состояло из многих людин всякого чина в богатых собольих шубах нараспашку, из-за которых виднелись кожухи, крытые золотой парчой.
Архиепископ Феофил смиренно стоял впереди и низко поклонился великому князю.
Его примеру последовали и другие.
– Государь и великий князь! – начал Феофил, – я, богомолец твой, со священными семи соборов и с другими людинами, молим тебя утушить гнев, который ты возложил на отчину твою. Огонь и меч ходят по земле нашей, не попусти гибнуть рабам твоим под зельем их.
Другие обратились к нему с просьбою о даровании свободы закованным в московские цепи новгородским боярам.
– Они сами сковали их на себя! – сурово отвечал Иоанн и, не продолжая с ними разговора, пригласил их, однако, к себе на трапезу.
Во время последней великий князь посылал боярам кушанье в рассылку, а новгородцам особенно и, кроме того, хлеб, в знак милости, по обычаю того времени, а Феофилу – соль, в знак любви.
Ендовы переварного меда возвышались на столе для всех, а владыку новгородского Иоанн угощал из собственного поставца.
Все были обворожены его обхождением и не знали, как изъявить ему свою преданность.
– Если бы зависело от одного меня отдать тебе город, государь, – сказал Феофил, – я бы устроил это скорее, чем подумал.
– Верю, – отвечал Иоанн. – Но мне желательно знать, как приняли новгородцы мою запись, отправленную к ним еще из Москвы? Что придумали и что присудили думные головы отвечать на нее? За мир или за меч взялись они?..
Феофил молчал, уныло опустив голову.
Великий князь понял и тоже замолчал.
Разговор сделался общий между боярами.
– Скоро, чай, вы будете постничать: город ваш со всех сторон обложим ратью нашей так, что и птица без спроса не посмеет пролететь в него, – говорил один из московских бояр новгородскому сановнику.
