– Эй, дядя! Вы женаты?
Но мотороллер уже исчез за поворотом. Единственный, кто мог услышать его, – это мама. Вашек в ужасе поглядел наверх. Но все окна были закрыты.
Нет, ни к чему отравлять себе радость напрасными сомнениями! Вашек твердо решил не упускать подходящего случая. Открыв мамин чемодан и осторожно раздвинув стопки аккуратно сложенного белья, он наконец нашел то, что искал: одним рывком вытащил тонкий вязаный свитер, перевернув все остальное вверх тормашками.
– Эта кофта тебе очень подходит. Ты такая в ней красивая, – сказал он с умильной улыбкой маме, войдя в комнату.
Анна тем временем вытащила из ящика скороварку и постаралась сделать все, чтобы не показать Вашеку, как она удручена. Днем Анна говорила с секретаршей, которая подтвердила: да, в репертуаре действительно произошли изменения. Услышав от нее, что через два дня в театре пойдет «Жизель», в которой у Анны не было дублера, она потеряла и последнюю надежду. Ее не покидало предчувствие, что вечером ее тоже не ждет ничего хорошего.
– Безобразие, почему ты не в пижаме? – раскричалась она на Вашека, искоса глянув на часы.
– А что, разве мы в пижаме пойдем ужинать?
– Ужинать мы будем здесь, – сказала Анна и забрала из его рук свитер.
Только теперь заметил Вашек, что маленький стол у окна уже накрыт.
– Не вздумай выбрасывать хлеб с паштетом в корзину! – предупредила его Анна.
Вашек понял, что случилось непоправимое.
– Мама, мамочка, я хочу в бар! – жалобно захныкал он. – Хотя бы на мороженое! – клянчил Вашек, но, не дождавшись ответа, вскочил на диван и обнял маму за шею как раз в тот момент, когда она разливала кипяток из кружки по стаканам, положив туда пакетики с чаем.
– Отпусти меня! – резко бросила Анна, отставляя кружку на мраморный подоконник. – Ты сегодня провинился, а у меня заказан междугородный.
И Вашеку припомнилось, что когда пополудни он вернулся в гостиницу, то увидел маму лежащей на диване, глаза у нее были закрыты. Он решил, что она спит.
А может, она не спала и все слышала, хотя окна и были закрыты. О какой другой провинности могла идти речь? И хотя Вашек признал, что это, пожалуй, похоже на какой-то там проступок, но все-таки отступать было до слез обидно, и он отважился попросить:
– Мама, ну пусти, я же обещал! Он будет меня ждать.
– Кто?
– Один мой товарищ.
Мама протянула руку к сумке, лежащей на тумбочке, и вытащила кошелек. Нет! Ничего она не слышала! – облегченно вздохнул Вашек. Но тут его совершенно сразили мамины слова:
