– Ну, так и береги ее, – сказал Гаспар и, отвернувшись, пошел к морю. Пройдя несколько шагов вдоль берега, он остановился. Про монеты он сразу забыл, на в нем с новой силой ожила вражда к Иву из-за Ани-зетты. Потом он снова вспомнил про монеты и в душе его постепенно сложился чудовищный образ Ива, врага, которого он ненавидит и который ненавидит его.
Солнце было уже близко к закату, и чайки, умолкнув на время, снова подняли крик. Гаспару казалось, что они смеются над ним и кричат: «Ив! Ив! Ив!» Он повернулся и пошел в том направлении, где сидел его недавний друг. Стиснув зубы и заложив руки в карманы, Гаспар круто остановился перед счастливым соперником и, продолжая свои мысли вслух, сказал:
– Ты – вор! Дурак я, что связался с такой собакой!
Ив поднялся. Его трудно было вывести из себя, но в гневе он был страшен. Пояс с монетами лежал у его ног.
– Ты что сказал?
– Сказал, что сказал, – ответил Гаспар.
– Брось это! – крикнул Ив, видя, что Гаспар вынул нож из-за пояса.
Гаспар, казалось, обезумел от гнева и перестал владеть собой. Но это была высшая точка его гнева. Еще минута – и он спрятал бы нож и все обошлось бы мирно, если бы Ив не произнес в это время одного обидного слова, короткого односложного слова, которое часто говорится в шутку, но, сказанное в гневе, действует хуже удара.
Гаспар как ужаленный отскочил назад, потом в его руке сверкнул нож, и Ив упал на песок.
Нож попал прямо в яремную вену на шее. Это был смертельный удар. Обезумевший, ослепленный Гаспар ничего этого не знал и бросился на своего противника со сжатыми кулаками, ожидая, что тот вскочит и будет драться.
И вдруг он увидел, что Ив умирает. Умирает неизвестно отчего, потому что нож лежал совершенно чистым, а на теле Ива не было никакой раны, если не считать царапины на шее, из которой толчками вытекала на песок кровь.
Гаспар не видел ничего, кроме лица Ива. Одну минуту он стоял, глядя на умирающего, потом упал на колени и начал трясти его за руку, умоляя проснуться, вернуться к жизни.
После первого порыва горя, похожего на горе ребенка, Гаспар поднялся на ноги. Солнце давно уже село, и синее небо было усеяно звездами. Волны с тихим плеском набегали на берег, где лежал Ив, как будто слушая говор моря. Могучий правый кулак Ива лежал на груди. На лице было такое выражение, как будто он в последнюю минуту жизни сразу увидел все – и небо, пылавшее огнями, и безграничное пространство вечно волнующего моря. Казалось, что он ударил себя в грудь, пораженный открывшимся ему великолепием, и неподвижный от удивления лежал, смотрел и слушал.
