Стояло упоительное весеннее утро, когда Хуан Мерида разбудил своего любимого, нежно поцеловав его в лоб.
– Сегодня уже настало! Пора готовиться к вечеру! – прошептал он ему на ухо.
Роберт Баулдер весь день провел в приготовлениях. Его постригли, ему сделали массаж, камердинер надушил его с головы до ног ароматной «Венецианской эссенцией», нафабрил его брови, отчего лицо Баулдера стало еще резче, чем прежде. Когда камердинер отворачивался, он прижимал к щекам темно-синюю куртку мальчика и слезы наворачивались на его глаза. Когда приготовления завершились и камердинер ушел, Баулдер дал волю слезам.
Появились первые гости. Баулдер высморкался и спустился вниз, чтобы не оставлять Мериду, встречавшего гостей на ступенях, одного. Баулдер был одет в костюм цвета шампанского и жилет. Мерида тепло улыбнулся.
– Ты потрясающе выглядишь, – прошептал он. Он чувствовал, как сильно его возлюбленный нуждается сейчас в утешении.
Начался ужин. Салон Мохамеда сиял золотым блеском посуды. Баулдер наблюдал с площадки, с каким восторгом Мерида встречал серебряного магната.
Часы на Кампаниле пробили полночь, когда камердинер объявил следующего гостя.
В свете канделябра стояла женщина в узком черном платье. Карминно-красные роскошные волосы струились по ее спине. Ее глаза сверкали, она готовилась к нападению.
– Графиня Лоредана-Фалье? – спросил Баулдер.
– Мы уже встречались, – резко ответила графиня, и в ее тонкой руке сверкнула острая шляпная булавка.
Все знали, что графиня была в Венеции воплощением морали. Когда на воскресной мессе в церкви Св.Марка она видела кого-то с открытыми руками, то вытаскивала свою шляпную булавку и колола ею грешника, выходя из церкви. Ее всегда сопровождал человек в роскошной униформе – префект полиции Венеции.
– Да, это он, – неожиданно услышал Баулдер звук любимого голоса, по которому он так истосковался за последние недели.
Джироламо стоял в салоне Мохамеда и указывал пальцем на Баулдера.
– Где его куртка? – крикнула графиня так, что гости притихли и обернулись.
Воцарилась такая тишина, что стал слышен плеск воды во всемирно известном Большом канале.
– Не понимаю, о чем вы, – тихо ответил Баулдер.
– О куртке моего внука, естественно. Внука, которого вы хотели совратить!
Шелестящий ропот пробежал по салону Мохамеда. Роберт Баулдер не нашелся, что ответить на такую агрессию и злобу.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал он и посмотрел в ничего не выражающие колючие глаза префекта полиции.
