– Что там было на самом деле с этим проклятием? – добавила Ванда.
– Предшественники Радомира умирали здесь своей смертью или нет? – не отставала Ванда.
Мария затянулась сигаретой.
– Корабль, утонувший в 1912 году. Семь букв.
– «Титаник», – сказала Ванда.
– Не вареное, не печеное, не жареное. Пять букв.
– Сырье, – ответила Ванда.
– Сырье? – переспросила Мария.
– Да, сырье, – нетерпеливо проговорила Ванда. – Так что тут происходит с владельцами Палаццо Дарио?
– Опасная хищная рыба. Пять букв. Пятая буква «а».
– Акула? – ответила Ванда.
– Акула? – задумчиво переспросила Мария и сердито затянулась сигаретой. – Всего-то! Я всегда говорила, кроссворды придумали не для того, чтобы их по-настоящему решать.
Ванда встала. К черту проклятие. И махнула на это рукой.
Чуть позже она уже шла через Кампиелло Барбаро, направляясь к Академии, и еще через несколько минут села в переполненный вапаретто, который следовал на другой берег к Сан Стае. Она чувствовала себя, словно это был ее первый день в новой школе. Ее сжигало любопытство по поводу того, что принесет ей новая работа. Тот, кто хотел посетить Восточный музей, должен был зарегистрироваться у привратника Ка Пезаро.
– Chiuso per restauro30, – сказал он, прежде чем Ванда успела что-либо вымолвить.
– У меня назначена встреча с доктором Морозини.
– Ах вот что, – кивнул привратник и смиренно вздохнул, взяв лежащее рядом переговорное устройство.
– О-хой! Просыпайся, Марио, к тебе гости.
Его «о-хой» прозвучало будто он был гондольером, оповещавшим своим криком приближение к перекрестку.
«Должно быть, в этом музее не так уж много посетителей», – подумала Ванда. Ожидая, когда ее примут, она прохаживалась по залу, чтобы согреть ноги. Наконец за колоннами что-то зашуршало, и в коридор вышла женщина, укутанная, как в кокон, в шерсть неоново-желтого цвета. Свои обязанности она выполняла с явным неудовольствием: нехотя подошла к лифту, со вздохом нажала кнопку вызова и, пока он спускался, рассматривала носы своих туфель. Кивком головы она пригласила Ванду войти в кабину и нажала кнопку четвертого этажа. Молча, уставившись в потолок, они поднялись наверх.
В окошке кассы сидел человечек в пуховике. На его голове была шерстяная шапочка, а нос на его лице казался вообще посторонним, будто он подобрал его по дороге на работу и надел, чтобы примерить, – греческий профиль на лице дворника. Руки он прятал в перчатки со срезанными кончиками пальцев. Из приемника, который был не больше пачки сигарет, слышалась трансляция футбольного матча.
