«Я – гофмаршал, дитя мое. Это соответствует нынешнему шефу протокола», – немного раздраженно объяснил он Ванде в один из своих приездов в Неаполь.
Всех детей он считал дебилами. Тогда же Ванда узнала, что человек навсегда теряет уважение окружающих, если желает перед обедом «приятного аппетита», что даже яйца надо есть вилкой и что, поднимаясь по лестнице, надо обязательно всю ступню ставить на ступень. Он также был первым, кто сказал ей первую фразу по-французски: «La mauvaise education des autres fait notre bonne education»16. Это случилось в ее первый приезд в Венецию, когда ей было двенадцать лет.
Со своим герцогом Радомир объехал весь свет и перезнакомился с европейской аристократией. Жизнь, как на плакатах «Belle Epoque»17. Но… «Я все время скучал, – вздыхал потом Радомир, – до тех пор, пока не переехал в Венецию». Здесь настал его Fin-de-siecle– Ennui18, и его жизнь достигла в каком-то смысле апогея. Тогда ему было почти шестьдесят. Был ли он сам готов тогда к новой жизни среди Брандо Брандолини, Раймонды Раймонди, Орсино Орселли? Он любил венецианскую аристократию, венецианские салоны, венецианское общество. Он любил приемы, на которые приглашались европейские политики, французские композиторы, северо-итальянские банкиры и римские ювелиры. Он любил их за их яхты, каникулы на частных островах, за их виллы в Венето с картинами Каналетто и Лонги, за то, что на каждом таком приеме он встречал людей, способных поразить его. Венецианское же общество в свою очередь любило его за bonmots19 и за самую маленькую бунтарскую искорку в его жизни.
Похоже, он сидел в Венеции, как пожилой ребенок в своей детской. Единственное, что досаждало Радомиру в легенде его жизни, – ветвь рода Радзивиллов, к которой он принадлежал. Она была немецкой и происходила из Штрохаузена, район Везермарш. Его брат Франц Радзивилл вообще был из ряда вон. Он начал было многообещающую карьеру художника, вершиной которой стала статья в Энциклопедическом словаре Майера: «Франц Радзивилл, дипломированный живописец и график, представитель нового конструктивизма; в поздних работах – мастер ландшафтно-космогонического видения». В отличие от остальных членов семьи Радомир уже в ранней юности навсегда покинул Везермарш. Еще до того, как он поселился на Ривьере, а потом в течение ривьерского периода, он часто бывал в Неаполе. Когда Ванда была ребенком, она обожала его приезды. Никому другому не удавалось быть таким живым примером потрясающей истории ее рода в глазах ее подруг. Радомир, так часто и звучно называвший свою фамилию – Радзивилл, ослеплял ее подруг историями польских королей от Болеслава Целомудренного до Мешко Веселого.
