Парат даже не мог точно вспомнить, после какого именно. То ли в связи с выходом очередной книги, то ли по случаю спасения еще одного пациента. А может, дело было в очередном жертвователе в фонд госпиталя – на таких вечерах он тоже всегда бывал в центре внимания. Не исключено, что эго произошло после того, как он появился в «Шестидесяти минутах». Его выступление по телевидению еще больше возвысило Парата в глазах коллег, издателя, пациентов.
Но только не в глазах Нэнси. Чем большего успеха он добивался в профессии, тем она становилась недовольнее. Он продолжал все откладывать с детьми, говоря, что у него нет для них времени. Между тем Нэнси исполнилось тридцать, и число детей в ее мечтах уменьшилось с пяти до двух. Вместо большого дома у них была собственная очень дорогая квартира. У Нэнси – своя спальня, а у Парата – своя. Третья пустовала, и она часто говорила, что если бы он задерживался у нее подольше, может у третьей появились бы хозяева.
Но он не прислушался. Он вечно спешил. После очередного достижения устремлялся к следующей вершине. Нэнси стала звать его блудным сыном, и он не спорил. Но он-то знал больше. Он знал, что он наркоман, и ему это нравилось. Он относился к своей слабости с любовью и страстью, которых никогда не знала его жена. Когда она уходила, он взглянул на нее, пожелал ей успеха и пошел прямо на работу.
И вот он, кажется, дождался звездного часа. Не было ни одной газеты в стране, которая бы не хотела узнать имени его новой пациентки. Но Парат знал, как держать прессу в напряжении. Пусть сперва обдумают вопросы, а он пока выстроит сюжет, возбудив любопытство сильнее, а затем передаст рукопись издателю, чтобы в ней и открыть все тайны. Доктор Парат был кудесником не только в области медицины. Он любил писать, потому что в книгах мог себя выразить, и временами ему приходилось обуздывать свой темперамент, чтобы герой всех его книг оставался правдоподобным, не превращался в супермена. Все-таки он создает нехудожественные произведения. Надо оставаться скромным. Правда сама по себе вполне заслуживала внимания.
Он отнюдь не был святым и знал это. Он обожал славу, он купался в ней, он стремился быть всегда на виду, и люди охотно давали ему такую возможность. У них не было выхода, они от него зависели. А он еще ни разу их не подвел.
Частью платы за излечение была его растущая слава. Больные излечивались, а он о них писал. Разумеется, с их согласия, но они всегда соглашались.
