– Не нахожу ничего плохого в существовании комм-миров, – сказала вдруг Вардия, но они не обратили на её слова никакого внимания.
Бразил пристально смотрел на чудище. Голос и глаза действительно напомнили ему Ортегу. Его повадки. Тот же сумасшедший блеск в глазах, та же стремительная речь, забавное высокомерие, сквозившее в каждом движении и служившее причиной бесконечных драк.
Но как же это было давно!
– Послушайте, – вмешался Хаин. – Все это, конечно, очень интересно – о добрых старых временах, но давайте поговорим о главном. Сэр, или как вас там, мне бы очень хотелось узнать, где мы, как здесь очутились и когда сможем возвратиться на корабль.
Ортега мрачно улыбнулся.
– Ладно, по поводу того, где вы, объясняю: вы попали в Мир Колодца. Другого названия не существует – это действительно колодец. Где он находится, я не знаю. Никому ещё не удавалось выбраться отсюда. Здешнее ночное небо – весьма странная картина. Я провёл в космосе почти двести лет, но ничего подобного никогда не видел – ни одного знакомого ориентира! Скорее всего мы на противоположном краю галактики, а может быть, вообще в другой галактике. Что же касается того, как вы здесь очутились и когда вернётесь на корабль, скажу лишь одно – вы угодили в марковианские ворота и теперь, как и все, застряли здесь надолго. Тут совсем неплохо, сударь. Лучше уж свыкнуться с этим.
– Но позвольте! – с раздражением воскликнул Хаин. – Я обладаю властью, влиянием…
– Здесь это ничего не значит, – сухо заметил Ортега.
– А моё задание! – запротестовала Вардия. – Я обязана выполнить свой долг!
– Забудьте о своём долге, – сказал человек-змея. – Поймите: вы находитесь в мире, построенном марковианами – да, именно "построенном". Насколько мы поняли, вся эта проклятая штука – совершенный продукт заранее запрограммированного марковианского мозга.
– Я считал, что мы находимся внутри Далгонии, – сказал Бразил. – Было полное ощущение, что все мы куда-то падаем.
– Нет-нет, – ответил Ортега, – к падению это не имело никакого отношения. Марковиане были могущественными, как боги, и умели передавать материю на расстояние.
– Но подобная вещь невозможна, – возразил Хаин. – Она противоречит законам физики! Ортега пожал всеми шестью конечностями.
– Кто знает? Когда-то невозможными считали полёты. Потом было невозможно покинуть планету, затем – пределы Солнечной системы, после этого – летать со скоростью, превышающей скорость света. Единственное, что делает вещи невозможными, – это невежество. Здесь, в Мире Колодца, невозможное стало частью жизни.
