Мэри молчала, смело глядя в глаза Трейвику и покорно принимая его ласки. Очередная улыбка хозяина показалась ей зловещей.
– Не забудь подбросить дров в камин, Мэри, – напомнил он и грубо сжал ее плечо.
Затем он взял с буфета хрустальный графин с портвейном. Не оборачиваясь, она слушала, как его шаги затихают вдалеке, у двери комнаты, которую прежде занимала Абигейл.
Только после того, как хлопнула дверь, Мэри позволила себе расслабиться и глотнула воздуха, словно задыхающийся бегун. Она подошла к камину и засмотрелась сквозь пелену слез на золотистые языки пламени. Опомнившись, она сморгнула предательскую влагу.
Отец часто уверял Мэри, что каждому отпущено ровно столько страданий, сколько он способен вынести. Впервые в жизни Мэри Уинтерс задумалась о том, хватит ли ей решимости и сил, чтобы преодолеть и это испытание.
Ее разбудил холод, и она съежилась, пытаясь согреться. Должно быть, огонь в камине потух, сонно подумала она и попыталась укрыться старым стеганым одеялом, но наткнулась на что-то теплое, живое и вскрикнула.
Казалось, ей привиделся страшный сон. Руки Трейвика, подобные огромным красным паукам, шарили по ее телу. Одна ладонь поползла вверх, огромное колено втиснулось между ее ног, рука проникла под подол ночной рубашки, холодя разгоряченную сном кожу бедер. Мэри хотела закричать, но вовремя остановилась: Ричард, спящий в соседней комнате, может испугаться.
– Нет! – прошептала она, отталкивая незваного гостя обеими руками. Она с силой сжала ногами его колено, но тут же поняла, что ей не удастся остановить его губы, тянущиеся к груди. Трейвик сжал губами ее сосок, и Мэри в испуге повернулась на бок, пытаясь сбросить массивное тяжелое тело. Неожиданное движение застало Трейвика врасплох, и эта маленькая победа придала Мэри силы и решимости. Он не имеет никакого права прикасаться к ней!
Свободной рукой он обхватил ее запястья и запрокинул ей руки за голову. Вторая рука под тканью рубашки неумолимо двигалась к цели.
– Нет! – повторила она.
– Тише, Мэри, – прошептал он, касаясь губами ее щеки. От него пахло вином и потом.
– Не надо! – взмолилась она и напряглась всем телом, пытаясь оттолкнуть его.
– Ты разбудишь ребенка! – хрипло предостерег он. Трейвик вновь нашел ее губы и просунул между ними язык. Мэри содрогнулась от тошнотворного привкуса вина. Язык Трейвика был большим и сильным, как и его тело, и Мэри чуть не поперхнулась. Между тем пальцы Трейвика продолжали исследовать потаенные местечки ее тела, причиняли боль, впиваясь в нежную плоть бедер. Это была не ласка, а пытка. Мэри вспомнились синяки и царапины, не сходившие с хрупкого тела Абигейл.
