Мэри сама отперла тяжелую дубовую дверь и впустила Маркуса в дом. Кроме нее, никто из слуг не жил в доме. Черную работу обычно выполнял седовласый солдат, потерявший на войне руку. Он был просто счастлив, получив это место.
Мэри подозревала, что Маркус нанял Боба Смитерса не из человеколюбия или патриотизма, а лишь потому, что увечье солдата в какой-то мере оправдывало жалкую плату, назначенную ему. Всю остальную работу по дому охотно и с благодарностью выполняла Мэри Уинтерс.
– Брр! Ну и холодно же нынче! – произнес Трейвик, стряхивая снег со шляпы на чисто вымытый пол прихожей. – В такую ночь хороший хозяин не выгонит из дому и собаку.
Мэри не ответила, помогая ему снять пальто и расправляя его на вешалке, чтобы просушить. За годы, проведенные в этом доме, она уже привыкла, что отвечать на замечания хозяина не обязательно. Торговец и не ждал ответа, и ничто не нарушало привычный порядок возвращения его домой. Потому Мэри молчала – из уважения к заведенному ритуалу.
Избавившись от верхней одежды, Трейвик прошел в гостиную, к желанному теплу камина. Стоя в дверях, Мэри наблюдала, как он вытянул загорелые руки над приветливым пламенем. Краснота обветренной кожи была заметна даже в полутемной комнате. Маркус Трейвик никогда не надевал перчаток и называл слюнтяями мужчин, которые носили их.
Мэри дождалась, когда Трейвик повернется к ней, и спросила:
– Вы позволите мне уйти, мистер Трейвик, или вам нужно что-нибудь еще?
Иногда вечерами он просил принести ломоть хлеба с сыром, в другой раз – стакан крепкого портвейна, графин которого хранился в буфете. Бывало, он просто отпускал ее, и в таких случаях Мэри с благодарностью стремилась улизнуть.
– Нет, Мэри, спасибо.
Она повернулась, чтобы уйти, но он вдруг заговорил вновь, и тугой бутон страха, который Мэри носила в себе последнее время, распустился, вызвав тошноту.
– Я хочу лишь услышать ответ на свой вопрос, который ты, должно быть, уже успела обдумать.
Мэри помедлила минуту, овладевая собой, прежде чем вновь повернуться лицом к мужчине, стоящему перед камином. Этот разговор возобновлялся на протяжении двух последних месяцев, и ее ответ оставался одним и тем же. Но Трейвик всегда делал вид, что ей необходимо время, чтобы как следует обдумать его предложение.
– Я не могу стать вашей женой, мистер Трейвик. Мне казалось, вы уже поняли это.
– Ты живешь в моем доме, Мэри. По округе уже ходят слухи.
– Сплетники рады любому поводу посудачить и послушать друг друга. Я живу в вашем доме уже больше шести лет, сэр. Я – гувернантка вашего сына.
