Шарлотта почти ничего не помнила о тех ужасных мгновениях. Однако она знала, что только своевременные действия Майкла спасли ей жизнь. Повалив ее на пол и завернув в ковер, он сбил пламя. Ей следовало благодарить судьбу, что плотные нижние юбки не позволили огню распространиться дальше. Но рука сильно обгорела...
Лечение было долгим и болезненным. Майкл регулярно ее навещал. Он приносил ей цветы и читал книги. Конечно, она знала, что он поступил так лишь по доброте душевной, но все же влюбилась в него – во всяком случае, ей так казалось.
К Брэнду же ничего, кроме ненависти, не осталось.
– Это было очень давно, – сказала Шарлотта. – Я уже почти забыла...
– Возможно, – кивнул Брэнд. Он взглянул на ее руку. – Но кое-что до сих пор напоминает тебе об этом.
Шарлотта лишь усилием воли подавила желание спрятать руку за спину. Если бы он только знал, каковы были последствия того поцелуя...
Долгое время она носила платья с длинными рукавами даже в самую жаркую погоду. Застенчивая девушка, она чрезвычайно болезненно воспринимала сочувственные взгляды окружающих. А потом она превратилась в язвительную молодую женщину, всегда готовую за себя постоять.
Шарлотта смерила графа презрительным взглядом:
– Если люди не могут принять меня такой, какая я есть, значит, мне нет до них дела.
Брэнд кивнул:
– Разделяю твою точку зрения.
Зачем ей его соболезнования?
– Ты уехал из дома, даже не навестив больную?
– Неужели ты хотела меня видеть? – удивился Брэнд.
– Только для того, чтобы запустить в тебя ночной вазой.
– Жаль, что я не предоставил тебе такую возможность.
Как ни странно, но его кривая усмешка умиротворила ее. Ей вспомнились те счастливые времена, когда они все вместе – внуки и внучки Розочек – отмечали праздники, разыгрывали театральные сценки и ездили на пикники. В те годы они были по-родственному близки, а если иногда ссорились, то тут же мирились.
В этот момент они свернули за угол, и Шарлотта увидела свою горничную.
Нэн держала перед собой огромную охапку белья и о чем-то спорила с худощавым мужчиной, стоявшим у нее на пути. Это был Джиффлз, камердинер Брэнда.
Шарлотта в нерешительности остановилась – не могла же она войти в спальню Брэнда на виду у слуг.
– Доброе утро, милорд. Доброе утро, миледи. – Джиффлз был совершенно невозмутим – словно привык видеть хозяина именно в таком виде. Казалось, даже запах тухлой рыбы нисколько его не смущал.
Фэнси глухо зарычала. Граф же, не выпуская собаку из рук, уставился на девушку:
