Неужели мистер Раунтри и в самом деле принадлежал к столь отвратительному сообществу? Неужели он мог совершить хладнокровное убийство?
Это представлялось невероятным, абсурдным, невозможным. Раунтри никогда не давал ни малейшего повода подозревать его в распутстве – не говоря уже об убийстве...
Она считала его благовоспитанным и на редкость порядочным человеком. Навещая ее, он каждый раз приносил букет полевых цветов или пакетик ее любимого засахаренного миндаля. Уезжая из города, он неизменно писал ей письма. Если у него и были недостатки, то только чрезмерное благородство. Иногда ей даже казалось, что она недостойна его.
Да, конечно же, она не заслуживала любви этого благородного человека. Она совершила по отношению к Вивьен гнусное предательство. Оглядываясь на прошлое, Шарлотта не понимала, как могла совершить такое. Единственным утешением служил тот факт, что на самом деле она не хотела упрятать Вивьен в тюрьму, хотела только, чтобы Майкл с ней расстался – она добивалась его расположения. Он всегда относился к ней по-доброму, и в ответ она совершила бессмысленную жестокость по отношению к женщине, которую он любил.
Мистер Раунтри не знал ее печальной истории. Шарлотта не нашла в себе сил поведать ему об этом.
Ее охватило чувство раскаяния, но она напомнила себе, что с лихвой расплатилась за прошлые грехи. Сосланная в Йорк, она жила тихо и скромно, всецело посвящая себя благотворительности. А теперь она мечтала лишь об одном: ей хотелось семейного уюта, хотелось выйти замуж и завести детей.
Она должна верить мистеру Раунтри. Она не позволит Брэнду разрушить ее планы на будущее. Брэнд всегда был таким – высмеивал ее романтические мечты и позволял себе... всякие высказывания.
Что-то теплое и мокрое уткнулось в ее локоть. Оказалось, что Фэнси встала на задние лапы и, положив передние на диван, пыталась заглянуть ей в лицо – очевидно, долгое молчание хозяйки очень беспокоило малышку.
Шарлотта взяла собачонку на руки и прижалась щекой к ее мягкой шубке.
– Я ненавижу его, Фэнси. Я очень рада, что ты его укусила. Он это заслужил.
Но ненавидела она не его, а сомнение. Сомнение, которое посеял Брэнд в ее душе. Сомнение, лишившее ее покоя.
– Уж не графа ли вы ненавидите? – раздался веселый голос.
Шарлотта подняла голову и увидела свою горничную, стоявшую в дверном проеме гардеробной. Пухленькая шестнадцатилетняя Нэн с широким веснушчатым лицом и густыми ярко-рыжими волосами, упрятанными под белый чепец, казалась символом изобилия. Лиф ее платья, едва вмещавший пышную грудь, трещал по швам, сводя на нет скромнейший покрой.
