Тревога маленькой мышкой засновала у меня в голове.
И тут я увидала освещенную телефонную будку с другой стороны платформы. Значит, связь с цивилизацией еще не окончательно потеряна. Ликуя, я рванулась к этой будке, но только затем, чтобы прочесть табличку "Неисправно". Мышка превратилась в здоровенную крысу: страх сковал меня.
В этот зловещий момент вспышка молнии пробежала по небу, за ней последовал удар грома. Я понеслась в укрытие к навесу. Но после всего этого дождь так и не начался, и я почувствовала себя одураченной. Порывы ветра были сокрушительны, навес трещал, как будто мог обрушиться на меня в любую минуту. Ветер был настолько силен, что мог бы просто сдуть меня.
Завывания ветра вдруг сложились в слова:
– Это вы приехали из Нью-Йорка?
Человек шагнул из тени в круг, освещенный слабым станционным фонарем, – как будто вышел из потайной двери. Театральность появления усиливалась всем его обликом: облегающие брюки, свитер с высоким воротом, длинные волосы – все было совершенно черного цвета. И таким же было выражение его лица. Ростом он был немного выше среднего и почти хрупкого сложения, но почему-то производил впечатление человека необычайно сильного. Он, несомненно, не очень располагал к себе своим видом, но в тот момент я была рада увидеть кого угодно, будь он хоть самим графом Дракулой.
– Господи, какое счастье, что вы здесь! – Я шагнула к нему, протягивая руку для пожатия. Но тут же мне пришлось остудить свой пыл: он не пожелал ответить на мою улыбку и не сделал ни малейшего движения навстречу мне. – Я думала, все забыли обо мне, – жалобно закончила я.
– Теперь вы этого не думаете? – спросил он.
Я начинала понимать, почему проводник не захотел говорить о Калхаунах. Но я бодро продолжала:
– Вы представьте, я не знала, пришлют ли за мной машину или нет, а здесь не видно ни одного такси.
– В такую погоду Джо обычно сидит дома. Джо – это единственный владелец такси здесь, и у него бывают приступы, так сказать, независимости. – Он помолчал, потом нехотя продолжил: – Сожалею, что опоздал, но мы ждали вас с утренним поездом, и я приезжаю сюда уже во второй раз. Даже третий – я был здесь около пяти, но поезда еще не было, и у меня нашлись дела в деревне.
– Но я же послала утром телеграмму – сообщить, что приеду вечерним поездом!
Он пожал плечами.
– Здесь не очень-то заботятся о доставке телеграмм. Или, может быть, кто-то другой взял ее и забыл мне сказать...
Ничего себе семья, подумалось мне. И кто, интересно, те "другие", о которых он говорит? Есть ли там кто, кроме Калхаунов и их детей? А может, он имел в виду слуг?
