– Я вас не сразу узнал, мистер Доулинг, – отозвался тот. – Думаю, что вы можете идти домой вместе со своим другом.
Когда двое приятелей покидали ресторан, Хси ощутил на себе враждебные взгляды остальных. Очутившись на улице, Доулинг криво улыбнулся:
– Никто не любит особые привилегии, за исключением тех, кто ими обладает. Пошли пешком.
– Но у тебя же машина... – застонал Хси, совершенно неспортивная личность.
– Оставлю ее здесь. Если мы попытаемся на ней поехать, то ищейки сначала станут стрелять, а уж потом задавать вопросы. Так что когда увидим кого-нибудь, то поднимем руки и медленно пойдем вперед.
Небо на северо-востоке было красным. Окислительные лучи подожгли много домов в северных кварталах города.
Хси и Доулинг провели весь следующий день в доме Доулинга. Эдна Доулинг попыталась расспросить Хси о древнем китайском искусстве. Артур Хси глупо улыбнулся и развел руками.
– Но, миссис Доулинг, я ничего не знаю об искусстве. Я бизнесмен!
На следующее утро появилась запоздалая газета. В ней сообщалось о восстаниях, и их подавлении, в Филадельфии, Нью-Йорке, Детройте, Сент-Луисе...
Бэлдвин Доулинг вошел в кабинет Джаггинса. Центаврианин выглядел почти не изменившимся, только волосы были тронуты сединой.
– Привет, Джаггинс, – сказал Доулинг. Потом он принюхался. И еще раз принюхался. В кабинете ясно чувствовался запах табачного дыма.
Доулинг неодобрительно взглянул на Джаггинса. Тот ответил ему сначала спокойным, потом раздраженным взглядом.
– В чем дело? – рявкнул он.
Доулинг слегка улыбнулся.
– Не волнуйтесь, Джаггинс. Я не...
– Займитесь лучше тем, что вас касается!
– Что вы так разволновались? Я ничего особенного не сказал. К тому же я как раз намерен приступить к делу. Для этого я и пришел. – Он рассказал ему о сделке по обмену акциями, что предложил Хси, дав ей самую благоприятную интерпретацию. Однако Джаггинса оказалось трудно одурачить.
Джаггинс задумчиво разглядывал орнаментированную подставку для ручек, подчеркивающую спартанскую простоту его кабинета.
– Может быть, ваш план и хорош, – сказал он, – но если о нем узнает мое начальство, оно может посмотреть на него несколько... неодобрительно. – Молчание. – Я пытаюсь быть честным. Разве я не был всегда честным с филадельфийцами?
– Конечно, Джаггинс. И теперь настало время выразить вам нашу благодарность, как вы считаете?
– Нас, центаврианцев, не могут поколебать материальные соблазны.
– Конечно. Вы полностью неподкупны. Но я буду счастлив, если смогу выразить вам свою признательность. Знаете, ведь я не один из ваших самоотверженных суперменов.
