Всех обуяла паника. Джентльмен, сидевший к ней ближе всех, резко откинулся назад и едва не упал вместе со стулом. Лейтенант-губернатор перекрестился. Профессор-зоолог из Англии надел очки.
– Клянусь Юпитером, – воскликнул он, – это же радужный тарсир! Только немного великоват, вы не находите?
Тарсир натуральных размеров с удобством разместится у вас на ладони, он довольно симпатичен, хотя и немного смахивает на привидение. Но тарсир подобных размеров – это не то зрелище, на которое можно бросить мимолетный взгляд и продолжать заниматься своими делами. Оно ошарашивает вас, лишает дара речи и может превратить в вопящего психа.
Тарсир тяжелыми шагами измерил все три с половиной метра стола. Все были слишком заняты тем, чтобы оказаться от него подальше, и никто не заметил, что он не бьет бокалы и не переворачивает пепельницы, а самое главное – того, что он слегка прозрачен. Добравшись до противоположного края стола, он исчез.
Любопытство боролось в Джонни Блэке с лучшими побуждениями его медвежьей натуры. Любопытство подсказывало, что все эти странные события происходили в присутствии Айры Мэтьюэна. Следовательно, Мэтьюэн являлся по меньшей мере многообещающим подозреваемым. «Ну и что? – отвечали его лучшие побуждения. – Он единственный человек, к которому ты по-настоящему привязан. Даже если ты узнаешь, что он главный виновник, то не станешь его выдавать, верно? Не суй-ка лучше свою морду не в свое дело и не вмешивайся».
Но в конце концов любопытство, как и обычно, победило. Удивительным было лишь то, что лучшие побуждения продолжали его отговаривать.
Он отыскал Брюса Инглхарта. Юноша имел репутацию благоразумного человека.
Джонни объяснил:
– Он ввел себе пррепаррат Мэтьюэна – шделал шебе инъекшию в шпинной можг – хотел пошмотреть, как он дейштвует на шеловека. Это было неделю нажад. Должжно ужже шработать. Но он шкажал, што эффекта нет. Можжет и так. Но как рраз шерреж день нашшалишь те штрранные вешши. Ошшень шложжные шутки. Дело ррук гениального пшиха. Ешли это он, я должжен его оштановить, пока он не наломал дрроф. Помошешь мне?
– Конечно, Джонни. Держи пять.
Джонни протянул ему лапу.
«Дарфи Холл» загорелся через две ночи. Вот уже сорок лет в университете шли дискуссии, стоит ли сносить это одновременно и уродливое, и бесполезное здание. Некоторое время оно пустовало, только в подвале располагалась контора казначея.
Около десяти часов вечера кто-то из студентов заметил пляшущие по крыше язычки пламени. Не следует винить Нью-Хевенскую пожарную команду в том, что пламя распространялось с такой скоростью, словно здание было пропитано керосином. Когда они прибыли, сопровождаемые примерно тысячью зрителей, весь центр здания уже горел, издавая рев и треск. Какой-то ассистент храбро бросился внутрь и вернулся с охапкой бумаг, которые, как потом выяснилось, оказались кучей никому не нужных экзаменационных бланков. Пожарные залили горящее крыло таким количеством воды, что его с лихвой хватило бы погасить Везувий. Некоторые из них взобрались по пожарным лестницам на крышу и стали пробивать в ней дыры.
