– Чтобы найти драгоценности, которые исчезли при трагических обстоятельствах...
– «Красные», значит? – сказал Вобрен, используя термин, применяемый специалистами по отношению к драгоценностям, которые стали причиной убийства.
– Необыкновенно красные! И еще, чтобы попытаться наказать преступника!
– Отличная программа! Что это на тебя нашло? Ты поступил в полицию? Не слишком разумно для женатого человека и отца семейства!
– Ты даже сам не понимаешь, насколько ты прав! Но есть вещи, которые честный человек может вынести только до определенных пределов.
– У тебя будет время, чтобы все рассказать мне! Ах, дорогая баронесса! Вы здесь?
С этим возгласом Жиль Вобрен, совершенно позабыв о Морозини, устремился навстречу высокой, очень красивой брюнетке, которая своим дымчато-серым одеянием – начиная от замшевых туфель на длинных стройных ногах и кончая муслиновой вуалеткой на голове – походила на призрак некой странствующей императрицы. Рукой в перчатке она придерживала складки тонкой ткани, обрамлявшей лицо, которое могло бы показаться до приторности совершенным, если бы не рот с чувственными губами – слишком большой, слишком выпуклый, быть может, слегка мясистый и при этом ослепительно алый. Он настолько выделялся, что затмевал даже прекрасные глаза, серые и слегка раскосые. На протянутой антиквару руке со снятой перчаткой сверкал один, но великолепный алмаз.
– Ах, дорогой Вобрен! – сказала она. – Я знала, что вы на борту, и искала вас.
Голос у нее был необычный – низкий, бархатный, чуть хрипловатый, соблазнительный ровно настолько, чтобы перед мужчиной открылись пугающие, но желанные горизонты. Неудивительно, что Жиль поддался ее чарам: эта баронесса, вероятно, напомнила ему Варвару Василевич, цыганку, в которую он так безумно влюбился в прошлом году[17]... Не сводя восторженного взора со своей дамы, он взял ее под руку с явным намерением увести как можно дальше от своего друга. С тяжким вздохом Альдо вновь обратился к созерцанию пейзажа. Нет, это просто невероятно! Сначала Адальбер, а теперь Жиль – который, между прочим, так обрадовался встрече с ним! – бросили его ради женщины. Конечно, обе были изумительны, но всему есть предел!
Судно, выйдя из гавани, направилось в открытое море. Берега Франции постепенно исчезали из вида: город Гавр прежде всего, но также синие крыши Онфлёра, а еще дальше – бежевая кайма пляжей Ульгата, Довиля и Кабура. Ветер стал совсем прохладным, и Морозини уже собирался вернуться в каюту, когда внимание его привлекли шум мотора и крики пассажиров на другом конце палубы: маленький биплан «Blue-bird Blackburn»
