На память признанный невменяемым преступник ни разу не жаловался. Даже спустя годы, называл точно числа, описывал до мелочей и деталей приметы жертв. Язык у него грамотный, даже образный. Известно, что в момент совершения самых дерзких преступлений самообладания он не терял. Даже после двойного убийства, Тамары Р. и мужчины, он вполне сознательно выбирал маршрут: возвращался домой не кратчайшей дорогой, а ехал с пересадками, следы путал.
Из показаний Гусакова: «Чтобы сбить собаку, которую могли пустить по следу, я не пошел домой, хотя был совсем рядом. Вышел на шоссе, доехал на автобусе до Успенского. Там долго дожидался такси. Какая-то машина с московскими номерами остановилась. Я договорился ехать до Ногинска. По дороге выбросил в водосток орудие убийства – нож…».
Как видите, логике «слабоумного» впору позавидовать даже матерому уголовнику. Казалось бы, двойное убийство, дом рядом, скройся, отсидись, замой кровь на одежде, придумай алиби. Но Гусаков легких путей не ищет, уводит от логова, как матерый зверь, путает следы.
В повседневной жизни никто не замечал у него никаких странностей. Учился как все, был комсомольцем, легко переносил физические нагрузки, охотно философствовал с приятелями на различные темы. Первоначально Гусаков был отобран для службы в частях особого назначения. В ногинском военкомате его хотели направить в режимную команду. И вдруг через месяц, в апреле 1986 года, невропатолог (заметьте – не психиатр) дает заключение: «Из-за последствий родовой травмы освободить от прохождения воинской службы. Годен к нестроевой в военное время». Призывная комиссия учла мнение специалиста – признала его негодным.
Не жаловались на Гусакова и члены семьи. Мать сообщила, что он зарабатывал от ста тридцати до ста семидесяти рублей в месяц и сотню отдавал на хозяйство. Брат рассказывал, что припадков у Гусакова не наблюдалось, так же как провалов в памяти и обмороков. Был такой же, как все. Такой же, да не такой.
Характерно, что Гусаков на следствии ничего не скрывал, признался в большем количестве преступлений, чем ему вменяло следствие. Семь человек, изнасилованных или которых он пытался изнасиловать, отыскать не удалось. Заявлений также найти не смогли. Может, и были, но укрыты, как и многое Другое.
Для освидетельствования Гусаков был направлен в институт Сербского (в те годы ВНИИ общей и судебной психиатрии). Мне удалось встретиться с медиками, наблюдавшими подследственного во время проведения экспертизы. По словам врача Александра Панасейкина, у Гусакова было тяжелое психическое заболевание. Хотя внешне он может производить впечатление вполне здорового человека, несомненно, подследственный нуждается в лечении и медицинском контроле. Ни у Панасейкина, ни у его коллег диагноз сомнений не вызывал. Такое, по словам врача, симулировать невозможно.
