– Это уж к бабке не ходи, – кивнул Карташ. – И что?
– А я с ними побеседую. По душам.
– Идиот, – шумно выдохнул Алексей. – Ну не идиот ли?! Они же ждут тебя, ты же сам сказал!
– Ну так пусть подождут. И дождутся...
И он хищно оскалился.
– Успокойтесь на минутку оба, а? – повысила голос Маша, до побелевших костяшек сцепив пальцы в замок. – Просто посидите и успокойтесь... Вот так.
Лезть в квартиру, разумеется, никто из нас не будет, это форменное самоубийство... Но другого выхода, кроме как добраться до Шантарска, у нас действительно нет. Отец... мой отец был знаком с этим Бортко, главным ментом в Шантарске. Если удастся с ним переговорить, глядишь, и не посадят тут же, хотя бы от погони уберегут... В общем, некуда нам больше податься, кроме как в Шантарск...
– А в какой стороне дорога, знаешь?.. – угрюмо спросил Карташ.
– Тихо, – вдруг сказал Гриневский. – Вон там, слышите? Кажется, мотор...
Притихли. И в самом деле, где-то в отдалении угадывалось приглушенное взрыкивание двигателя. И даже вроде бы на секунду лес посветлел на северо-западе, будто там поворачивала машина с включенным дальним светом.
– В чем-то девушка, безусловно, права... – сказал Карташ. – Ладно, сейчас докурим и двинемся... Но сначала скажите мне вот что. Я вот тут подумал... Вам, дорогие мои, не приходило в голову, что вся эта херня была спланирована белобрысым?
– В смысле?
– А в том смысле, – Алексей со злостью пнул мшистый камень, – что какого черта он послал с платиной, которая стоит черт-те сколько, именно нас, да еще с тупоголовым конвоем, да в простом товарняке? Не надежнее ли было отправить ее самолетом, спецрейсом, под надежной охраной?.. Не-ет, ребята, скажу вам честно: он сам это нападение на поезд и придумал, сука белобрысая. Потому как операцию провалил. Зубковскую платину у него из-под носа там, на руднике, ребята Фрола увели? Увели. Свидетелей положили? Положили. Гена-археолог погиб? Погиб.
Осталось всего лишь два ящика, которые особой роли не играют: Москве нужны либо вся платина, либо головы тех, кто ее добывал. А до Зубкова ему не добраться, доказательства-то вместе со свидетелями того – тю-тю... Остались только мы, те, кто в курсе его провала. Вот он и решил, что труп синицы лучше журавля за решеткой... Нет платины – нет свидетелей. Орден он операцию он все равно не получит, так почему же не прикарманить пару ящиков, а посторонних убрать?
– Когда я слышу слово «платина», – со злостью сказал Гриневский, – мои два пальца тянутся ко рту.
