Рука старшего караула уже потянулась к приемнику, чтобы восстановить звучание радиостанции «Шантарск 101.4 FM»: почему бы, собственно, не позволить солдатикам маленькую вольность – музыку послушать? Чем навредит?
А тревога, бля, не оставляла. М-да, непонятка......
Все-таки что-то до крайности не правильное было в этой истории с гудком... вот только что? И более чем не правильное – опасное. Однако что, скажите на милость, в своем нынешнем положении он может сделать? Разве что поделиться опасениями со старшим караула? Ага, конечно, так он и станет тебя слушать...
– Эй! – все ж таки позвал Алексей. – Охрана...
– Отставить беседы! – заученно рявкнул прапор. – Не то...
Карташа швырнуло спиной на стену, приложило затылком о доски.
Оглушительным скрежетом заложило уши. Алексей, валясь со скамьи на пол, взглядом сумел ухватить и сфотитъ, как летит с лавки, раскинув руки, один из солдатиков, как, сбитый солдатиком, с лавки грохается об пол «калашник» и катится по полу термос, из горлышка которого плещет чай, как прапор, умело падая на бок, успевает схватиться за ножку стола, чтоб не впечатало в стену...
Что-то долго и омерзительно трещало над головой, будто гнут на излом толстую прочную доску и все никак не могут сломать...
Началось, твою маму...
Какое-то время после резкого торможения состав продолжал двигаться по инерции. Алексей, оказавшись на полу, перевернулся на спину, вытянул руки и вцепился в лавку, наручники больно врезались в запястья. В глазах после удара затылком об стену плавали радужные круги, накатила волна тошноты. И эта дурнота помешала ему сразу разглядеть, что за темный, огромный предмет несется сквозь вагон в их сторону. Хотя какое, к черту, помешало – ящик это с платиной сорвало с креплений...
Пусть и готовили вагон к отправке в серьезном ведомстве, но занимались этим все те же срочники – лишнюю колодку лень поставить, лишний гвоздь лень прибить: дескать, чего стараться, куда оно денется, доедет как милая, не на американских же горках граждане будут кататься! А вот что вышло – вышло, пожалуй, покруче тех горок. И тяжеленный ящик отправился в свободное скольжение. Во фристайл, бляха-муха. Потом поезд окончательно встал. Последним толчком руки Карташа все-таки оторвало от лавки, и напоследок старшего лейтенанта еще разок хорошенько вмазало в стену вагона. Этой же последней, агонической судорогой состава платиновый ящик бросило на решетку, огораживающую арестантский закуток.
