Экзекуции изрядно резвости добавляли.
Но не одна у Гильды забота.
– Спекуляции, как в блокадном Ленинграде, не допущу. – Объявил Сигмонд.
Гильда привычно пожала плечами – нешто, мол, по-людски сказать нельзя. А мысля то дельная, разумен витязь, спору нет. Взаправду, негоже так, чтоб кому война, а кому кормушка родна. Тотчас приняла к исполнению. Железной хозяйской рукой навела порядок. Без исключения у всех – и у горожан и у беженцев, у лордов и монахов все съедобное изымалось, свозилось на городские склады. У самих складов поставлена надежная охрана. – Ежели кто сунется, рубить-колоть без разбору! – Напутствовала леди сторожей. – Иначе, пеняйте на себя. Как свиней на крюках развешу и свиньям же скормлю.
После такого инструктажа, вратари-часовые караулили бессонно, зорко.
Пару раз силились случайные проходимцы разжиться за счет стратигических резервов, да не сложилось. Попытки хищений стража решительно пресекла, воров отловила, на скорый суд доставила. По гильдиному приказу повесили воров на стенах городского пакгауза. С целью назидательной, привентивной – что б другим корыстолюбцам не повадно стало на общественное добро зариться.
– А чего ты их ракам не скормила? – Гильда все еще не всякий раз понимала – шутит ее витязь или серьезен.
– Ракам нынче бе того сыто живется. Обождут пока протухнут. Им мясо с душком по душе.
Однако, поразмыслив, приказала висельникам запхать в пасти по этому самому раку.
Боле посягательств на державные харчи не наблюдалось, воцарилось законопослушание.
* * *
– По дороге войско идет. Большое, с обозами. Кажись наши.
– Раз наши, то пойдем встречать.
– Да вот, – вестовой смущенно потирал затылок, – чудные какие-то, в рясах, в черных. Вроде никак монахи.
Ну, монахи, то монахи, раз уж пришли, то отворот поворот гостям показать не годится. Сигмонд вышел навстречу прибывающим. С большим удивлением смотрел, как вступают в город ладные колонны долгополых воителей. Это первосвятейший друид Ингельдот привел полным составом монастырскую братию Кролико-Предтечинской обители.
В черных сутанах, с короткими мечами на боках, воины на плечах несли копья с длинными узкими трехгранными наконечниками, отчетливо напомнившими Стиллу старинный русский штык, запрещенный еще Гаагской конференцией забытого года. В впереди воинства шагали меченосцы с обнаженными клинками, сопровождали, несомое развернутым, знамя. На мерно колышущемся лазоревом полотнище было видно изображение серебряного Зверя-Кролика с алой морковкой в зубах. Навершие древка украшала полосатая черно-оранжевая лента.
