Провинциальная хроника начала осени | страница 3
Может быть, судьба как раз ему и предназначила стать прославителем Троянской войны? В этом не было избыточного самомнения: он знал, что создает талантливое и нужное людям, но его звездный час еще впереди. Стало быть, самое время - пока живы свидетели и участники, пока не все ветераны ушли в Тартар. Он обретал цель, мир становился желанным и ясным, и, спеша поделиться радостью, Майон сказал:
- Нида, я решил. Я это сделаю. Это будет правдивый рассказ о небывалой войне.
- Сделай это, пожалуйста, - сказала Нида. - Ты у меня талантливый, я горжусь тобой, но хочу гордиться еще больше.
- Может, мне лучше было быть воином из-под Трои? - улыбнулся он.
- Нет, - сказала Нида. - Каждому свое. Они сражались, а ты призван сохранить их деяния для тех, кто будет жить после. Так что не завидуй им, у тебя есть другое.
- Я и не завидую, - сказал Майон. - Но ты?
- Майон, милый, мне неловко, но что тут сделаешь, - сказала она. - Да не я одна - так думают многие девушки, хотя не все признаются. Да, я завидую Елене Прекрасной - из-за ее красоты вспыхнула такая война. Война очень часто несправедливость и зло, но Троянская война была справедливой и благородной!
Майон и сам об этом думал.
Где-то неподалеку раздались несвойственные тихой ночи звуки: стук копыт, крики - злые, пронзительные и громкие. Скорее всего, записные гуляки никак не могли угомониться - повод для веселья они ухитрялись отыскать всегда.
Смеясь, Нида увлекла Майона в недра пережившего своих капитанов корабля. Они уверенно находили путь среди торчащих досок и ветхих перегородок - здесь было их место, заповедное и любимое. Возможно, в другие ночи корабль служил прибежищем для иных влюбленных пар, хотя их никто ни разу не потревожил и они ни разу никому не помешали.
Крики и топот отдалились.
Час пробил. История понеслась вскачь.
2. ДОРИЕЦ И ДРУГИЕ
С оглядкой, промеж своих, за глаза его называли Дорийцем, наивно полагая, что он об этом и не догадывался. А Гилл, конечно же, знал и в глубине души не имел ничего против, даже приятно было чуточку, что его причисляют к воинственному народу, против которого с незапамятных времен стояли мощные укрепления на Истме, на севере Эллады. К тому же была в прозвище и известная доля истины - текла в его жилах капля дорийской крови, доставшаяся то ли от прабабки, то ли от деда. Но мало ли что скрывается в глубине души! Для окружающих - никакого панибратства, ни тени улыбки, означающей, что ты все знаешь и подсмеиваешься над наивной попыткой подчиненных скрыть от тебя данное ими прозвище. Для окружающих отстраненность и холодность. И вот наступает золотисто-розовое утро, и мимо караульных, скрывающих под хитонами тонкие панцири и кинжалы, мимо караульных в отдаленном уголке дворца проходит суровый, молчаливый, неулыбчивый Гилл. Гилл, за глаза - Дориец, начальник тайной службы царя Аттики Тезея Эгеида. Молодой, по мнению некоторых старцев, прямо-таки до неприличия. Человек, втайне гордящийся тем, что его служба выгодно отличается от других, где умеют лишь шпионить за сановниками, ловить воров и бить плетьми уличенных в распускании роняющих достоинство властелина побасенок. Задачи своей службы Гилл понимал по-иному: знать обо всем едва ли не до того, как событие совершится. Пусть карают другие - на это есть судьи.