Шея самурая побагровела, и глаза выкатились еще больше. Он теперь походил на рыбу-шар.
– Вон с моих глаз, дурак! – закричал он.
– Слушаюсь, – с поклоном ответил Такуан и, обратившись к Оцу, сказал: – Гость предпочитает остаться один. Любовь к одиночеству – отличительное свойство мудрецов. Пойдем, не будем мешать.
– Почему… почему ты…
– Что-то не так?
– С чего ты взял, что Оцу должна уйти с тобой, чучело?
Такуан скрестил руки на груди.
– Путем многолетних наблюдений я пришел к выводу, что большинство монахов и священнослужителей не отличается красотой. Это относится и к самураям. К вам, например.
– Что? – заорал вояка, глаза его чуть не выпрыгивали из орбит.
– Вы когда-нибудь думали о своих усах? Я имею в виду, вы когда-нибудь смотрели на них беспристрастно?
– Ублюдок! – взревел вояка, хватая прислоненный к стене меч. – Берегись!
Пристально глядя на вскочившего самурая, Такуан невозмутимо ответил:
– Как мне беречься?
Самурай, сжимая вложенный в ножны меч, орал не помня себя:
– Хватит болтать! Сейчас ты мне за все ответишь!
Такуан рассмеялся.
– Неужели вы хотите отрубить мне голову? Если да, то лучше откажитесь от этой мысли. Страшно неблагодарное занятие.
– Неблагодарное?
– Ну да. Я не знаю ничего более занудного, чем отрезать голову монаху. Она свалится на пол и будет смеяться над вами. Невелик подвиг. И потом, какой вам с этого прок?
– Мне будет довольно и того, что ты раз и навсегда заткнешься! – проревел самурай. – Без головы тебе будет трудно продолжать свои нахальные речи.
Он был из тех, кому храбрости придает оружие в руке. Зловеще засмеявшись, он сделал угрожающий выпад вперед.
– Не надо горячиться!
Невозмутимость Такуана настолько взбесила военного, что его рука, державшая зачехленный меч, затряслась крупной дрожью. Оцу встала между ними, чтобы защитить Такуана.
– Что ты болтаешь, Такуан? – вмешалась она в надежде разрядить обстановку. – Нельзя так разговаривать с воинами. Извинись сейчас же! Попроси прощения!
Такуан и не думал отступать.
– Отойди, Оцу! Не волнуйся! Неужели ты думаешь, что меня может обезглавить этот олух, который, имея в распоряжении десятки хорошо вооруженных людей, вот уже двадцать дней не может поймать полуголодного, обессиленного беглеца? Если у него не хватает ума поймать Такэдзо, было бы странным ожидать, что он сладит со мной.
– Ни с места! – скомандовал самурай. Его распухшая физиономия побагровела. Он выхватил из ножен меч.
– Отойди, Оцу! Разделаю этого служку пополам!
