Вдруг они увидели женское лицо в створке сёдзи. За ними все это время наблюдали.
– Акэми, – раздался женский голос, – впусти их! Это пешие воины. Патрули Токугавы не станут терять на них время, для них это не добыча.
Акэми открыла дверь, и женщина – ее звали Око – выслушала историю друзей. Договорились, что они будут спать в амбаре. Матахати дали пережженную магнолию, растертую в порошок, и легкий рисовый отвар с зеленым луком. После этого Матахати проспал несколько дней подряд как убитый. Такэдзо сидел на страже и лечил свои раны, промывая их сакэ.
Прошла неделя. Такэдзо и Матахати сидели в амбаре и болтали.
– Странно как-то они живут, – заметил Такэдзо.
– Меня меньше всего беспокоит, чем они занимаются. Спасибо им за то, что нас приняли.
Такэдзо разбирало любопытство.
– Мать совсем не старая, – продолжал он. – Непонятно, почему они живут в горах одни.
– Тебе не кажется, что девочка похожа на Оцу? – спросил Матахати.
– Что-то есть, но они не похожи. Просто обе хорошенькие. Чем, по-твоему, она занималась той ночью на поле среди трупов? Кажется, она их ничуть не боялась. Она у меня до сих пор перед глазами. Лицо совершенно безмятежное, как у кукол, которых делают в Киото. Жутковатая картина.
Матахати знаком приказал ему замолчать.
– Ш-ш-ш! Слышу ее колокольчик.
Акэми легко, как дятел, постучала к ним в амбар.
– Матахати, Такэдзо! – тихонько позвала она.
– Да?
– Это я!
Такэдзо впустил Акэми, принесшую поднос с лекарством и едой. Она осведомилась о здоровье гостей.
– Гораздо лучше, благодаря тебе и твоей матери.
– Она сказала, что, если вам получше, вам все равно не следует громко разговаривать и выходить из амбара.
Такэдзо ответил за двоих:
– Мы очень сожалеем, что доставляем вам столько хлопот.
– Все в порядке, но вы должны вести себя осторожно. До сих пор не поймали Исиду Мицунари и некоторых других военачальников. Здесь и мышь не проскочит, на дорогах полно людей Токугавы.
– Правда?
– Мать говорит, что, если вас найдут, нас арестуют, хотя вы простые пешие солдаты.
– Больше не издадим ни звука, – пообещал Такэдзо. – Когда Матахати будет слишком громко храпеть, я заткну ему рот одеялом.
Акэми улыбнулась.
В описываемое время друзья были в самом расцвете юности, и поэтому выздоровление шло быстро. Раны Такэдзо зажили полностью, а Матахати едва выносил добровольное заточение. Он нервно ходил по амбару, не переставая жаловался на судьбу. Он говорил, что чувствует себя сверчком, посаженным в темную мокрую щель. Такэдзо отвечал, что для лягушек и сверчков это естественные условия существования. Через некоторое время Матахати начал заглядывать в хозяйский дом, и в один прекрасный день он сообщил другу потрясающую новость.
