– Ри Клэр, и вы еще смеетесь? Если бы я мог поймать этого дьяволенка, я бы... я бы свернул ему шею! – возмущался оскорбленный граф, осторожно поднимаясь по скользкому берегу. Повернувшись к Клэр лицом, он затряс ногой, пытаясь стряхнуть с нее цепкую лилию. – Извините, по это просто наглая выходка. Содрать бы с него штаны да хорошенько выдрать розгой, – пробурчал он и, стиснув зубы, добавил: – Я был бы признателен вам, Ри, если бы вы прекратили этот дьявольский хохот.
– О, Уэсли! – Ри Клэр задыхалась, с трудом перемогая себя. – Уж очень у вас смешной вид, вы трясете ногой, как кролик своей мокрой лапкой. Извините, по я не могла удержаться.
– Не нахожу в этом ничего смеш...
– Лорд Робин! Лорд Робин! Вернитесь. Немедленно вернитесь! Говорю вам в первый и последний раз! – завопил старший садовник, с бессильно поднятым кулаком пробегая через пролом в изгороди. Внезапно – так резко, что чуть не упал, – он остановился, с открытым ртом глядя на погром, учиненный в его саду. При виде выпачканного, промокшего графа Рендейла глаза его округлились. – Господи помилуй, – тихо проговорил он, снимая шляпу. Затем перевел взгляд на стоявшую рядом с разгневанным графом молодую красавицу, и его губы чуть дрогнули, когда он услышал ее подавленный смех. – Простите, леди Ри, но вы не видели, в какую сторону поскакал юный лорд Робин?
Ри Клэр показала на тропинку, всю в следах копыт.
– Простите, Сопдсрс, но это видно и без моей подсказки. Сондерс кивнул. По его обветренному лицу пробежала тень.
– Я боялся, миледи, что он поскакал к моим призовым левкоям, которые так любит ее светлость. Ах, маленький лорд, это очень плохо кончится. Его светлость будет в бешенстве, а ее светлость, да благословит ее Господь, скорее всего встанет на сторону юного лорда Робина. Да поможет нам Бог, – вновь и вновь повторял он, идя, словно гончий пес по следу, вдоль полуразбитой копытами тропы.
– Какой наглец! – заметил лорд Лоутон. – На вашем месте, Ри Клэр, я бы не позволил ему в столь неуважительном тоне говорить о герцоге и герцогине, да еще в моем присутствии. Его следовало бы поставить на место, – ворчливо добавил он, поглядывая на свои испорченные бриджи.
Леди Ри Клэр Доминик, подражая отцу, изящно изогнула бровь.
– Камарей – это его дом, Уэсли, – произнесла она с холодной надменностью. – Он работал здесь садовником еще за тридцать лет до моего рождения. Не только его дед, но и прадед были здесь старшими садовниками, и я подозреваю, что он знает о моей семье гораздо больше, чем я когда-либо смогу узнать. Человек он поистине удивительный и очень преданный, – добавила она. – Я уверена, что он не задумываясь отдаст жизнь за мою мать, поэтому не разрешу вам худо говорить о нем.
