– Ты это всерьез?
– Какие могут быть шутки со смелым курдом?
– Слышите? – повернулся он к остальным. – Этот незнакомый господин знает, что такое вежливость и уважение. Но бервари также знает законы приличия. – И, повернувшись ко мне, прибавил: – Господин, спасибо тебе, ты порадовал мое сердце! Теперь я охотно подожду, пока ты не поговоришь с мутеселлимом.
Теперь он протягивал мне руку. Я ударил по ней.
– Я принимаю твои условия, тебе не придется долго ждать. Но скажи мне, не найдется ли у тебя после разговора с мутеселлимом время, чтобы навестить меня?
– Я приду, но тогда мне придется немного быстрее скакать. Где ты живешь?
– Я живу здесь. У Селима-аги, полковника арнаутов.
Он отошел, согласно кивнув головой, поскольку слуга уже открывал двери, чтобы пропустить меня и Линдсея.
Комната, куда мы попали, была обклеена старыми, выцветшими бумажными обоями, у задней стены было возвышение, устланное ковром. Там сидел комендант. Это был высокий, худощавый человек с острым, пожалуй, преждевременно постаревшим лицом, с затуманившимся и не вызывающим доверия взором. Он приподнялся и дал нам знак занять место по обе стороны от него. Мне это было нетрудно, мистер Линдсей же, напротив, немного попотел, прежде чем уселся в позу, которую турки называют «покоем тела». Кто не привык к ней, у того очень быстро немеют ноги.
Таким образом, жалея англичанина, мне нужно было постараться, чтобы беседа не длилась слишком долго.
– Добро пожаловать в наш дом, да продлится безмерно ваша жизнь! – этими словами встретил нас комендант.
– Так же как и твоя, – отвечал ему я. – Мы прибыли издалека, чтобы увидеть тебя. Да пребудет благословение в твоем доме и удастся любое твое начинание…
– И вам я желаю блага и успеха во всех ваших делах! Как называется страна, увидевшая твое рождение, эмир?
– Германистан.
– Там есть великий султан?
– Там очень много падишахов.
– И много воинов?
– Если падишахи Германистана соберут всех своих воинов, они увидят несколько миллионов глаз, направленных на них.
– Я еще не видел этой страны, но она должна быть большой и знаменитой, ведь ты состоишь под защитой падишаха.
Это был, конечно, намек на то, чтобы показать документы. Я тут же это сделал:
– Твое слово верно. Вот бу-джерульди, паспорт падишаха.
Он взял бумагу, прижал ее поочередно ко лбу, рту, груди и начал читать.
– Но здесь звучит твое имя по-другому, чем Кара бен Немси!
Черт, как неприятно! То обстоятельство, что я сохранил данное мне Халефом имя, могло нам навредить, но я быстро нашелся и сказал:
